- Я только позвоню на работу. Привезу тебе вещи.
- Нет, не уезжай. Звони от сюда. Кто нибудь привезёт вещи. Я попрошу маму.
Они ещё не говорили о том, как и будут ли, вообще, рассказывать родителям.
Но Жёнушка всё решила. Понял Шошо. Это её право. Теперь всё будет только для неё. Пусть только поправится! Пусть вернётся домой! Решив так, Шошо почувствовал хоть какое-то облегчение. Он не отступится. Они будут вместе. Всё наладится. В то мгновение он не думал - да и кто мог об этом знать - сколько времени продлится эта "война". Каких жертв она потребует. Даже мысли, что они смогут потерпеть поражение, у Шошо не возникло.
И каждую минуту, каждый час, изо дня в день, из месяца в месяц Шошо не оставлял её, делал всё, чтобы помочь, поддержать, подбодрить. Всё было забыто, заброшено. Отошло на второй, третий план. Не существовало для Шошо ни работы, ни своих интересов, ни семьи, ни друзей. Не было того, чего бы они ни испробовали, не было специалиста, к которому ни обратились бы. В какие-то моменты казалось - вот оно! - найдено подходящее лекарство. Ещё немного и всё наладится. Но и это "чудо" средство не помогало, и это "светило" науки не мог предложить ничего... Шошо был слишком близко, слишком внутри, чтобы заметить, как изменилась Жёнушка, как изменился он сам. Ему казалось, что они по-прежнему вместе. Ищут выход, борются. Но Жёнушка смирилась. Что-то главное устало, "сломалось" внутри. Жажда жизни, желание выжить, победить оставили её до неузнаваемости исхудавшее, лишь отдалённо напоминающее её, прежнюю, тело. Она не верила, не хотела, у неё не было больше сил. Ни на что. Кажется, смирились все. Только не Шошо. Он один не отступал. Искал и приглашал всё новых специалистов, находил всё новые и новые лекарства. Никто не осмеливался даже намекнуть ему, что .... всё. Что пора прекратить. Что пора смериться с неизбежным.
Но она не должна была уйти! Не должна была оставить его одного! Столько ещё всего не сделано! Столько не договорено! Недолюблено!
Шошо выбрал для любимой место на склоне небольшого холма. Отсюда, ничем не закрытый, открывался прекрасный вид. Здесь было всё, что Жёнушка любила при жизни - воздух, солнце, ветер. Проводить её в последний путь пришло много людей. Так много... Он ведь никого не звал... Но, как-то узнали... Пришли. Кто-то что-то говорил, кто-то плакал, кто-то... Шошо никого не видел и не слышал. Спроси его потом, кто был, нет, Шошо не вспомнил бы никого. Он и сам что-то делал, что-то говорил, куда-то шёл. Но всё это было снаружи - не задевало, не оставляло следа внутри. Внутри Шошо говорил, никак не мог прекратить их разговор, с Жёнушкой. Он рассказывал ей о прекрасном солнечном дне, о небе в лёгких облачках, о, наполненном ароматом цветущих деревьев, ветре. Да мало ли о чём, могли говорить два любящих сердца.
Только когда на свежий холмик легли последние цветы и венки, Шошо перестал слышать её голос. Ему хотелось, чтобы побыстрее ушли все эти люди. Они мешали ему слышать свою Жёнушку. Мешали разговаривать с ней. Ему так много надо ей ещё сказать.
Наверное, когда сядет солнце, пройдёт эта самая длинная, самая страшная в его жизни ночь и наступит новый день, Шошо попытается осознать и принять всё, что с ними произошло, всё, что они пережили. Попытается смириться. Но пока - Оставьте меня. Молил измученный угасший взгляд Шошо. Он оправится. Пойдёт дальше по жизни. Время, возможно, заставит многое позабыть. Рана - огромная, зияющая, пульсирующая нестерпимой болью, рана - затянется. Но он всегда будет помнить, будет любить её. Чтобы ни случилось. В лёгком облачке будет видеть её улыбку, в шуме прибоя - слышать её смех. Среди суматохи, сметающей всё на своём пути, жизни - будет внезапно ловить на себе её взгляд. Чтобы ни случилось.
Возможно... Кто знает, как и что будет...
Нене.
Опять о ней вопят во всех передачах. Её имя - одно из самых популярных. Ни один таблоид его не пропустит. Неужели им больше не о чём писать! Когда, наконец, они оставят ее, всё и всех, кто с ней связан, в покое! Нене готова была "взорваться". Но она отлично знала - такой опыт, как у неё зря не даётся - что не должна реагировать. Никаких комментариев, интервью, подтверждений или опровержений. Ничего эти шакалы от неё не получат.
Нене сама была частью этой "машины", этого Молоха, перемалывающего людские судьбы и требующего всё новых и новых жертв. Да, она работала, продолжает работать в средствах массовой информации. Да, не всегда и не со всеми была она сама корректна! Но это не значит, что они сейчас могут позволять себе всё, что угодно! Что Нене позволит им всё, что угодно!!! На экране мелькнуло знакомое личико. Что делает эта дурачка!? Зачем!!! Надо быть или слишком наивной, или расчетливо подлой, чтобы почти хвастаться своим - их общим - счастьем! И где! На этой программе! У этой, ненавидящей Нене всеми фибрами души, ведущей! Их соперничество, переросшее во вражду, началось так давно. Нене не помнит, почему они поссорились, из-за чего возникла зависть. И не та - "хорошая" профессиональная зависть - злость, а вульгарная бабская зависть. Что уж было в ней такого особенного, чтобы завидовать - по сю пору большой секрет для Нене. Это, скорее, она должна была бы завидовать обеспеченной, налаженной жизни остальных.
Сколько себя помнила, Нене всегда нравились девочки. В первом классе она часами могла любоваться кукольным личиком, голубыми глазками толстушки - соседки по парте. Нене так хотелось её потрогать, погладить. Так хотелось, что однажды она изо всех своих хилых силёнок, как толкнула этот сдобный мягкий колобочек! Сколько было шума, слёз, увещеваний и обещаний! Даже сейчас Нене доставили удовольствие воспоминания.
Фу - как стыдно...ли? Потом была ещё одна - хрупкая, нежная одноклассница. Не только мальчишкам хотелось её защищать и оберегать. Нене с радостью отколотила бы всех, пялящихся на её кумира, дураков. Но кумиру нравилось внимание именно этих, ничего для Нене не значащих мальцов. Эх, если бы так было только один раз! Девочкам не очень нравилась дружба, которую навязывала им Нене, её забота о них. Гораздо веселее было с визгом спасаться от мальчишек-приставал, чем терпеть обожание и прикосновения Нене. Очень активная и независимая, Нене не считала себя чем-то хуже или слабее мальчишек. Она ввязывалась в любую рискованную авантюру, в любое предприятие, где требовались смелость, ловкость, решимость. Если не девочки - так пусть, хоть, мальчишки оценят меня. Но, нет. Мальчишки принимали Нене в свои игры. Но не в свои друзья. Она была какой-то странной, непонятной. Зачем? Их больше интересовали кривляки-интриганки-неженки. С ними мальчики были героями, защитниками, покровителями. Оставались книги, фильмы. Но и их Нене предпочитала о смелых, решительных героях. Видела себя в мечтах защитницей, путешественницей, даже воином. Не интересовали её девчоночьи проблемы. Их разговоры казались Нене пустыми и глупыми. Никак не находила она общих интересов, общих тем. О чём можно сними говорить!!! Ну, а когда наступил возраст жениховства! Нене претила одна только мысль, что кто-то будет выбирать её! Почему она не может выбрать того, кто ей по нраву! И несколько раз Нене попыталась. Как же это было ужасно! И стыдно. Лучше не вспоминать. До сих пор она краснеет и внутренне сжимается, вспоминая недоумение, недоверие, насмешку, пренебрежение, наконец, во взглядах своих избранников. Лучше бы кто-то ударил! Парням не правилась её активность, настойчивость. Они должны были быть хозяевами положения. Никто не хотел отдавать первенство ей.