- Бог ты мой, старина, где ты это добыл?.. - Сэм давно не видел такого богатства. Артур прикурил и отдал сигарету ему. - Я перебиваюсь "бычками" с прошлой недели, когда нашел целую сигарету в кармане убитого немца.
Артур содрогнулся при этих еловая, но в то же время понимал, что Сэм способен на подобное из-за бессердечия молодости и тех тяжелых условий, в которых он находился. Вообще этот паренек казался Артуру очень смелым и хладнокровным, если он мог спокойно рассказывать в окопе непристойные анекдоты или болтать о Гарварде.
Ночью они спали рядом, бок о бок. Утром дождь утих. В мелкой стычке их подразделению удалось захватить овчарню, где они провели следующую ночь, а двумя днями позже поступил приказ следовать в направлении реки Вольтурно. Это был трудный переход, стоивший им больше дюжины человек.
К тому времени Сэм и Артур стали неразлучными друзьями; Сэм буквально тащил Артура на себе, когда тот клялся, что не может больше идти. Сэм спас товарища, когда они попали под обстрел снайпера.
Наступление на Неттуно и Анцио провалилось, главная тяжесть прорыва немецкой обороны под Кассино легла на дивизию Сэма и Артура. В этом бою Артур был ранен. Услышав свист пролетевшей рядом пули и обернувшись, Сэм сначала подумал, что Артур убит: он лежал навзничь, с окровавленной грудью и остекленевшими глазами. Разорвав гимнастерку, Сэм понял, что пуля попала в руку. Он вынес друга с передовой и, передав медикам, оставался с ним, пока не убедился, что все в порядке. Потом вернулся и сражался до момента, пока не поступил приказ отступать.
***
Следующие четыре месяца были настоящим кошмаром. В общей сложности под Анцио погибло пятьдесят девять тысяч человек. В условиях непрерывных дождей американские войска продвигались на север, к Риму. Сэму и Артуру казалось, что люди на собственной шкуре прочувствовали каждый дюйм раскисшей от грязи земли Италии.
Артур после ранения быстро вернулся в строй, и Сэм радовался, что Друг снова рядом. За время, прошедшее с момента знакомства, их связали тесные узы, о которых ни тот ни другой не говорили, но которые оба явственно ощущали. Они не сомневались, что эта дружба выдержит испытание временем, что совместно пережитые события останутся в памяти навсегда. То, что они вместе пережили, значило гораздо больше, чем все, что было в их прошлой жизни и, как им теперь казалось, ожидало и дальнейшем.
- Ну, Паттерсон, поднимай свою задницу... Они отдыхали в одной из долин южнее Рима в ходе форсированного наступления на войска Муссолини.
- Сержант говорит, что через полчаса мы тронемся дальше...
Паттерсон только застонал, но не пошевелился.
- Тебе, лентяю, даже под Кассино драться не пришлось.
Пока Артур поправлялся, шли тяжелейшие бои за Кассино, в результате которых город превратился в руины. Массированным артобстрелом был полностью разрушен огромный монастырь, стоявший на горе. С тех пор крупных боев не было - лишь стычки с итальянцами и немцами.
Однако с 14 мая вновь предпринимались большие усилия, на этот раз совместно с Восьмой армией, по форсированию рек Гарильяно и Рапидо, и все солдаты были измотаны. Артур выглядел так, словно готов был проспать всю неделю, если бы Сэм ему разрешил.
- Ну вставай, вставай!..
Сэм продолжал тормошить друга.
- Или ты ждешь приглашения от немцев? Артур покосился на друга одним глазом, надеясь, что удастся еще хоть чуть-чуть подремать. Рана время от времени беспокоила его, и он уставал быстрее Сэма, что, впрочем, было понятно - Артуру, выросшему в тепличных условиях, не хватало закалки. Сэм же был просто неутомим, но Артур был склонен объяснять это его молодостью и лучшей физической формой.
- Кончай, Уокер... У тебя в голосе появляются сержантские нотки.
- Какие у вас проблемы, джентльмены? Сержант всегда вырастал как из-под земли и, казалось, шестым чувством улавливал, когда речь шла о нем, тем более с использованием не самых лестных выражений. Как обычно, он бесшумно возник за спиной Сэма, и Артур с виноватым видом тут же вскочил на ноги.
- Опять отдыхаешь, Паттерсон?
Этому человеку ничем нельзя было угодить. Их марш длился много недель, но, как и Сэм, сержант, казалось, никогда не уставал.
- Война почти закончилась, так что смотри не проспи момент нашей победы.
Сэм ухмыльнулся, сварливый сержант неодобрительно уставился на него, но промолчал. Между ними существовал некий союз и царило взаимное уважение, чего совершенно не мог понять Артур. Он считал сержанта законченным прохвостом.
- А ты, Уокер, тоже собираешься почивать, как спящая красавица, или можно надеяться, что вы с приятелем соизволите к нам присоединиться?
- Мы постараемся, сержант.., мы постараемся.
Сэм подобострастно улыбнулся. Сержант наконец оставил их в покое и заорал остальным:
- Ста-а-ановись!..
Через десять минут они снова шагали на север. Артуру казалось, что этому маршу не будет конца.
Но 4 июня, до крайности измученный, он вдруг осознал, что находится на площади Венеции в Риме, а визжащие от восторга итальянки забрасывают его цветами и целуют. Кругом царил страшный шум: смех, пение, ликующие возгласы, а Сэм, с недельной щетиной на лице, радостно кричал ему и всем, кто был рядом:
- Победа! Победа! Победа! У Сэма в глазах стояли слезы, как и у женщин, которые его целовали: толстых, худых, старых, молодых, одетых во все черное, а порой в какие-то обноски, в кожаных и тряпичных туфлях, женщин, которые в другое время могли быть красивыми, но теперь не были таковыми из-за лишений, причиненных войной. Однако Сэму нее они казались очаровательными.
Какая-то римлянка воткнула в ствол его карабина большой желтый цветок, и Сэм так долго и крепко ее обнимал, что Артур смущенно отвел глаза.
В тот вечер они ужинали в небольшом ресторанчике, куда странным образом набилось множество солдат и итальянок.
Этот праздник, необыкновенное чувство ликования и восторга, обилие пищи и песен стали достойной наградой за все пережитые мучения. Лишения, раны, страдания, холод как-то потускнели в памяти.
Римские пирушки продолжались три недели, после чего сержант велел Артуру и Сэму снова собираться в путь. Часть солдат оставалась в Риме, но они в эту группу не попали. Им предстояло в районе города Кутанс во Франции пополнить Первую армию генерала Брэдли.