Речонки –
И щедро: малярной кистью…)
Из кружки (из бухточки) пена прибоя –
Рыбаку обещает что-то хмельное…
Но – бряканье цепи. Но – скрип якорей.
Последняя кружка?
Он помнит о ней…
А краски бледнеют. И синее тоже,
Белея, иссякнуть под тучами может…
Вот – море и небо утратили цвет –
И нет рыбаков,
И сейнеров нет.
Отлив.
Скалы голы.
Залив – по колени…
А стих не подвержен такой перемене.
Парцифаль
А. Д. Михайлову
Меня послал фон Эшенбах
Предмет неведомый искать
Да бесконечно на плечах
Кастрюлю ржавую таскать !
Я находил, бросал – не жаль:
Ведь это всё был не Грааль…
Но Что он есть ? На вид каков?
Всё в мире отвечало мне
Апофатическое «Не…»
Поди спроси у берегов
У замков, или деревень,
Но им ответить, видно, лень.
А тот, кто в путь меня погнал
Сам, видно, ничего не знал…
Но кто же – я ? Опять ответ
«не, не, не, не…» – иного нет:
Я не Гавейн, не Ланцелот,
И, уж понятно, не Артур,
И мне не нужен Камелот
И стайки тех дворцовых дур,
Но мне, увы, невнятна цель…
Я видел города в горах,
Верблюдов в солнечных степях
И троллей в северных лесах,
Я видел гору Сен-Мишель…
Лечу «туда, не вем куда»
Найти бы «то не знаю что»…
Я должен странствовать всегда…
Седлом набил я место то,
Проехал тысячи страниц…
И что нашел я? пенье птиц?
Ну жаворонок над травой,
Да свет небес над головой…
И вновь скачу, неутомим…
Холм за холмом… А что за ним?
Сэр, ну куда Вас понесло?
Пусть я до дыр протёр седло,
Я понял, что такое даль:
Она сама и есть Грааль!
9 августа 2006
* * *
Петербургу
Мне надоело мёрзнуть на ветрах
Полуморозов полунаводнений,
Мне надоело мёрзнуть в катерах
Из-под мостов бегущих в царство теней,
Мне надоели сбывшиеся сны
Шемякинской ли, восковой персоны,
Граниты петропавловской стены,
Скукоженные зло и полусонно,
Мне надоело мёрзнуть просто так,
И та зима была мне не по силам,
Пока она ворочалась в домах,
Тех, сколь холодных, столь и некрасивых,
Знакомыми набитых по карниз,
Трещавших от надутых воскресений,
Мне надоело мёрзнуть, рваться из
Промозглых ожиданий предвесенних,
Мне надоела истинность дождя
Долбящей искренностью поученья,
И бесконечные «круги своя»,
Расчитанные лишь на возвращенья…
Мне надоело мёрзнуть, на часах
Оружие столетий охраняя,
И в еле шевелящихся лесах,
Забывших, как скрип отличить от лая.
11 августа 2006
* * *
Когда двадцатый век расхвастался богатством,
И лик его предстал, травим и насеком,
Он сам себе не смел в невнятности признаться,
Чтобы в себя взглянуть фасеточным зрачком.
На вогнутой стене всё зримей проступают
Таинственных нимфей болотные мазки,
В цилиндре из стекла – раскрошен и запаян –
Собор, дробящийся на отблески реки.
Рассыпалась в волнах закатная осанна.
Изрубленный туман упал, свернулся, сник.
На скатертях подгнили яблоки Сезанна,
В подсолнухи Ван Гог запрятал жёлтый крик.
Белёного Пьеро сгоняет в тень кулисса,
И Маха сонная раскинулась в траве,
А в танце сплетены по прихоти Матисса
Пурпурные тела на нервной синеве.
Портрет зеркальностью беспечной раскрошили:
В стеклярусах дробясь, зовёт жонглёров Климт,
И с похотью смешал уродство жизни Шиле,
Фигуры утопив в оттенках жидких глин.
Разъята музыка на струны и колонны,
(Козлёнок ли, абсент?
…И шаль взлетит волной)
Пикассо, бычьим злом и лампой опалённый,
Играет на землю обрушенной луной.
И помня, что над миром властно только Слово,
Что в нём заключено начало всех начал,
Над вечной нищетой, над скукой местечковой
Влюбленные взлетят, как им сказал Шагал,
А в миг, когда Дерен протиснется сквозь темень,
И сутинских шутов накроет тень земли,
С брезглтивостью глядит растёкшееся время
В тестообразный мир Сальватора Дали:
Тягучести его ни в клочья разорваться,
Ни плоть свою слепить в один весомый ком,
Чтоб смог хаос веков в невнятности признаться,
И в глубь себя взглянуть фасеточным зрачком.
Река времён
Никогда Европа не была ни раньше, ни поздней, так противоречива, так парадоксальна, как в четырнадцатом – шестнадцатом столетиях. Жанна д’Арк и Лукреция Борджиа – вот два женских лика времени, словно бы исключающие друг друга.
…А Вийон? Воплотив в себе одном всю несовместимость разнообразных до бесконечности граней эпохи, Франсуа Вийон такое же воплощение Ренессанса как, хотя бы, Леонардо да Винчи. Парадоксальность его стихов – частица парадоксальности не только жизни поэта и вора, пьяницы и вечно влюблённого идеалиста. Это зеркало парадоксальности самого Ренессанса, который сгустил в себе величайший взлёт гуманистических идей – и бесчеловечность казней, неповторимые вершины почти всех европейских литератур – и низменную корысть интриганов или отравителей, великую архитектуру, живопись – и беспредел площадной вульгарности быта…
«В поисках деревянного слона».
«Увы, где прошлогодний снег!»
Франсуа Вийон
Уж так устроен мир – не отмотать столетья.
Обратно в облака тот прошлогодний снег
Не всыпать.
И рубец не лечат той же плетью.
И сколько ни шагай против теченья рек,
А не отыщешь…
Прав был некий древний грек!
Но кто нам объяснит теперь, что время – странно?
Что каждому лицу найдётся антипод:
Во встречных зеркалах Лукреция – и Жанна.
А кто из них есть кто, сам чёрт не разберёт –
Как мысль невнятная, Река Времён туманна,
В любой излучине – событий разворот:
Звенит калейдоскоп по берегам Луары,
То светлых башен лес, то из деревьев лес,
Скользит квадратом тень от паруса габары
По отражению бесцветных, низких, старых
Не южных, но ведь и – не северных – небес…
А между тем вся медь с каштанов облетела,
На кучку злых руин, не ждущих перемен,
В Шинон, где восковым фигурам надоело:
Когда же, наконец, – штурм орлеанских стен?..
Анжер высокой неприступностью морочит
Мушкетов, алебард и пушек кутерьму,
Он – толстых башен строй, он связкой чёрных бочек,
Шестьсот весёлых лет топочет по холму.
Вот быстрый узкий Шер затерян в низкой чаще,
Парк Шенонсо зарос (тут фея – ни при чем!),
Дворец шести принцесс (не говоря о спящей),