Каспар сделал все, что ему было велено, и лишь поздно вечером вернулся домой. Каково же было его удивление, когда, войдя в свою комнату, он обнаружил еще одну вещь: за время его отсутствия кто-то принес и положил на рояль красивую лакированную картинку: святую Марию с младенцем на руках. Там же была и записка: «Береги и храни! Когда вернусь, стребую! Старая Алма». А на дверях она мелом написала формулу:
Каспару никогда не приходило в голову, что старая Алма занимается химией.
ПОЩЕЧИНА
На следующее утро Каспар, сам не свой от радости, ворвался в гардеробную Лианы и сообщил, что квартира дяди Фрица освободилась. Отныне он является ее единственным хозяином.
— Меблированные комнаты на всем готовом — любимая, единственная! — ликовал Каспар, поглаживая руку Лианы.
Но Лиана вела себя со странной уклончивостью. Спешка тут ни к чему, надо все как следует обдумать. Пока что будущее покрыто мраком неизвестности. Сегодня кое-что выяснится. Лиане предлагают ангажемент в солидном театре. На главные роли!
— Так это же еще лучше! — восхитился Каспар. — Теперь ты сможешь устроиться соответственно своему положению и таланту.
— Да! Да! Зейдак создает театр в Готенхафене и обещает, что там я смогу устроиться соответственно своему таланту.
— То есть как? В Готенхафене! Ты собираешься в Готенхафен?
— А почему бы и не собираться, раз они предлагают такие выгодные условия? И ты, дурачок, поедешь со мной! Ведь я обещала: земля и небо могут обрушиться, но мы с тобой будем вместе! Им там наверняка и какой-нибудь музыкант понадобится. Я скажу Зейдаку, что еду только при одном условии: если Каспар Коцинь будет меня сопровождать. Не так ли? Любимый, единственный!
Потрясенный Каспар, не сказав ни слова, ушел в оркестровую. С минуты на минуту должна была начаться репетиция, музыканты уже настраивали инструменты. А Каспар стоял, прислонившись к колонне, и пытался разобраться в сумбуре, царившем у него в голове.
«Ведь это же катастрофа! От меня требуют капитуляции, самоотрицания. Чтобы сохранить Лиану, я обязан превратиться в труса. А если у меня еще осталось какое-то уважение к себе, то единственный выход — отказаться от Лианы. Надо решать, как мне быть. Нет! Пусть теперь решает она! Ведь ради сомнительной карьеры Лиана не унизит нашу любовь, единственную, вечную».
— Минутку, маэстро! — окликнул Каспар капельмейстера, уже поднявшего своими трясущимися пальцами дирижерскую палочку, и выскочил из оркестровой ямы — музыканты только рты раскрыли. Каспар мчался вниз, в актерскую гардеробную. К счастью, Лиана еще была там и собирала свои пудреницы.
— Если ты едешь, то между нами все кончено! — кричал Каспар. — Я не дурачок, которого ты можешь водить за нос. За неделю все обдумай и скажи о своем решении, глядя мне прямо в глаза, чтобы я хоть раз мог быть уверен, что ты не притворяешься и не лжешь!
Лиана заплакала, но Каспар хлопнул дверью и убежал. Папаша Бютнер заметил Каспару, когда тот появился в оркестре, что некрасиво так поступать: если дирижерская палочка поднята, то музыкант не имеет права даже пошевелиться, это железная дисциплина, введенная небезызвестным господином Вагнером, когда тот работал в Риге капельмейстером.
Отчитав Каспара и поведав музыкантам некоторые детали биографии Рихарда Вагнера, Бютнер наконец приступил к делу.
— Раскроем полуночную мессу из последнего акта «Марии Стюарт». Номер 19, четыре такта сверху. Adagio lamentoso. Все нашли? В таком случае прошу: два, три — и…
Во время репетиции Каспар чувствовал себя весьма скверно. Какую кашу он опять заварил! Зачем кричал, разорялся? Лиана плакала. И таким получилось их расставание?
Месса звучала как отчаянная грегорианская молитва, один бог знает, из какого архива Бютнер ее вытащил. Миксолодический лад терзал сердце. Лиана плакала. Это рождало надежду, что она еще, быть может, передумает. Месса из последнего акта «Марии Стюарт». Как молитва. Каспар считает такты, мрачно надувает щеки, потом снова считает:
— Святая Мария с младенцем, ты, что находишься в моей комнате! — три, четыре. Сделай так, чтобы она передумала и не уехала, — два, три…
* Из достоверных источников нам сообщили, что в Риге, в окрестностях Павловской церкви, два дня назад в пятиэтажном доме фабриканта Скултана забаррикадировались партизаны. Произошла схватка, в которой было убито более десяти человек из охранной полиции. Партизаны сбежали. Видимо, начнутся систематические обыски во всех рижских домах.