— Четырежды бдительность! — сказал кларнетист. — При первой же возможности…
Тромбонист, отбросив топор, смотрит в сторону чащи. В последнее время он стал ужасно беспокойным. Все время бормочет, что надо бежать, любой ценой — бежать: он уже оборудовал в театре отличное потайное убежище для себя и других. С каждым днем обстоятельства становятся все более неблагоприятными, бог знает в какое еще пекло их загонят.
А оружие у музыкантов отобрали, оставили им только кирки, топоры и лопаты.
— Как же ты теперь смоешься? — спрашивает виолончелист. — Я же говорил, что надо было удирать, когда мы еще имели автоматы. Полоснуть хорошей очередью — и в лес! А теперь надо ждать, когда начнутся бои за Ригу.
— Надо не ждать, а сматываться! — не сдается тромбонист. — Я больше не могу, меня тошнит…
Так вот они работали и рассуждали, и когда рассеялся утренний туман, блиндаж уже был сооружен. Музыканты решили малость закусить и передохнуть. В то утро только они пятеро и явились на эти работы. Под прикрытием росших на опушке кустов, никому не видимая, расположилась команда Гейнца Никеля. На сей раз в распоряжение шарфюрера были выделены «двенадцать парней, двенадцать отличных ребят, на которых можно положиться». Ребята, отлеживаясь в кустах, щелкали затворами автоматов и тихо переговаривались. Лишь один из них — Ральф Келлер, почуяв сладостный аромат, приплелся к костру, где музыканты начали поджаривать нарезанную ломтиками чесночную колбасу. Колбасу эту сунула в рюкзак тромбониста его мать — при последнем свидании с сыном. Музыканты намеревались поджарить ее тайком, но у Ральфа Келлера был собачий нюх. Он тоже получил кусочек, но, проглотив его, тут же потребовал другой и третий.
— Das schmeckt gut! — сказал он и потянулся за четвертым, как вдруг со стороны Тирельских болот загрохотали выстрелы.
Пули рвали покрытие блиндажа и нежную кору деревьев. В болотном кустарнике слышался треск скошенных пулями веток, а мох приглушал звук шагов бегущих людей.
— Halt! — орал Гейнц Никель и продирался сквозь чащу, стреляя наугад, поскольку о прицельной стрельбе не могло быть и речи.
Зондеркоманде оставалось только прислушиваться к тому, как через багульник и мелкий ельник, отстреливаясь, убегает десяток людей.
— Ко мне! — кричал Ральф Келлер и, направив ствол на музыкантов, бежал к блиндажу. — Все сюда! Забирайтесь в блиндаж и не высовывайте носа, пока я не позову. Мне надо поохотиться за красными.
Музыканты заползли в землянку и, затаив дыхание, стали прислушиваться. Что-то будет, что-то произойдет? Но крики и выстрелы раздавались все дальше и дальше.
— Это наверняка были партизаны, — отдышавшись, зашептал тромбонист. — Решили, что нас всего пятеро, и попытались прорваться на Калнцием. Время пришло, ребята! Я смываюсь, пока те еще не вернулись.
— Подожди, не пори горячку! — говорит виолончелист. — Они же где-то рядом. Не надо рисковать.
Тромбонист высунул голову из землянки и прислушался.
— Команда там — в болоте, — говорит он, помедлив. — Ральфа не видно.
Осторожно, ползком тромбонист выбирается из блиндажа и оглядывается вокруг.
— Ни души… Ральф наверняка побежал вместе с ними. Нечего ждать! Кто со мной?
— Лучше по одному, — неуверенно говорит Каспар.
— Эх, ты! Страх одолел? Маменькин сынок! Надо только добежать до чащи, а уж там…
— Подожди еще немного, — удерживает его виолончелист, — на болоте слышны голоса… Они возвращаются.
— Именно поэтому и нечего канителиться. Айда!
Тромбонист, пригнувшись, перебегает открытую полянку. Впереди — песчаный пригорок, а за ним — заросли. Слава те, господи, сейчас… Halt!
Из-за блиндажа раздается окрик Ральфа:
— Halt!
Да что же это? Тромбонист, застигнутый на пригорке этим окриком, замирает на месте и оглядывается. В то же мгновение раздается автоматная очередь. Музыкант опускается на колени, как-то странно изворачивается и пытается проползти к зарослям, но тут его настигает еще одна очередь. Несчастный падает навзничь, да так и остается лежать с широко раскинутыми руками. Вот и все.
Человека больше нет.
Эхо выстрелов медленно затихает. Воцаряется чудовищная тишина.
Музыканты в бессильной ярости смотрят, как Ральф подходит к убитому и ногой переворачивает его тело, дабы убедиться, что беглец действительно мертв.
— Сейчас я лопатой размозжу ему голову! — в истерике кричит валторнист.
Музыканты проявили нечеловеческие усилия, чтобы справиться со своим другом и утихомирить его.