— Нет, папаша Анскин, не придет сюда ночевать наш тромбонист, — говорит Каспар. — Вырыли мы ему ложе в сосновом бору. Под акациями…
— Под акациями? Не надо так глупо шутить, парень… э’извиняюсь!
— Тромбонист умер, — вздыхает Каспар, — наверное, и валторнист тоже… не сумел он гранату бросить… Если и придут, так только те двое…
Анскин был так убит этим известием, что не мог слова вымолвить… Его лучшие парни… И что он теперь скажет режиссеру, когда тот спросит: где мои музыканты?
— Ну, значит, спи на первом матраце! — яростно, едва сдерживая слезы, сказал старик и захлопнул люк.
Каспар остался один в непроглядной тьме. Он нашарил одеяло, завалился на матрац и в то же мгновение заснул.
Каспар не мог сказать, сколько времени длился его обморочный сон. А теперь люк был открыт, и Анскин, помигивая карманным фонариком, громко звал его:
— Э, вставай! Вылезай скорее! Несчастье!
Пол зрительного зала гудел и гремел от торопливых шагов. Каспар приподнялся и сел. Перевязанная рука болела, лоб и грудь в поту, щиплет глаза.
— Ну что ты столько времени чешешься, э’извиняюсь! — снова кричит Анскин. На этот раз голос у него уже и вовсе сердитый. «Когда Анскин переходит на крик, то это дурной знак», — думает Каспар, собирается с силами и встает.
Он подтягивается к люку и выбирается в зал. Зал ярко освещен. Рабочие сцены, старые актеры, актрисы (даже Тереза Талея здесь) выстроились в ряд и передают из рук в руки ведра с песком и водой. По лестнице их тащат со двора люди более молодые: рабочие сцены, электрики, девушки.
— От зажигательного снаряда загорелась кровля, — поясняет Анскин. — Вы трое полезете со мной на крышу, — показывает он на Каспара, электрика и Вилкина.
Электрик первым находит путь наверх: по наружной железной лесенке с третьего балкона. Он лезет по ней, прихватив с собой пожарный лом. Анскин набрасывает Каспару на плечи полосатое одеяло, а в здоровую руку сует топорик. Неизвестно откуда у Каспара вдруг берутся силы. Забыта усталость, прошла боль. Почти радостно взревев «го, го!», он по железным ступенькам добирается до чердака и оттуда через жестяной люк выскакивает на пологую крышу. Го, го!
А вот Вилкину подняться не под силу. У него похмелье, он весь трясется, от него разит вчерашней водкой. Хорек вонючий! Анскин закатывает ему оплеуху и прогоняет вниз к бабам воду таскать. Но вместо Вилкина по лесенке уже скачет, как белка, — вы только подумайте! — скачет Астра Зибене, вечно смеющаяся девчонка из кухонной компании. В руках у нее лейка с водой и грабли — садовница огня! Ее смех разбирает при виде Вилкина, которого Анскин заставил кубарем отлететь от лестницы. «Велите Вилкину в ночном горшке теплую водичку носить!» — прыскает Астра и опять помирает со смеху. Но комендант прикрикивает на нее: «Молчать, сорока!» И вот они на крыше уже вчетвером и тут же набрасываются на дымящуюся стихию. Каспар расстилает толстое одеяло поближе к островку огня. Горит скат крыши, от которого уже отстала жесть.
Правой — здоровой — рукой Каспар рубит, пока не отлетает обшивка. Под нею — дымящийся край стропила, краснеющие угли. «Воды!» — кричит Каспар. Садовница с ведром воды появляется в мгновение ока, тут же взлетает струя пара и дыма, щиплет глаза и нос. Но вот они замечают еще одну щель — позади них. Из нее вырывается белый язык пламени. Каспар срывает с себя пиджак и набрасывает на щель. До тех пор пока принесут песок… Ему кажется, что огонь потянуло вниз, поэтому он спускается на чердак и рубит с внутренней стороны, пока не обрубает горящий конец стропила. Брызжут искры. Горящая головешка отлетает прямо на плечо Каспару. Лицо и суставы правой руки начинают саднить от ожогов, жгуче болит левая ладонь. Задыхаясь от дыма, стиснув зубы, Каспар снова лезет на крышу. Туда уже притащили корзину с песком. Музыкант горстями бросает его в тлеющую углями дыру. Но тут Анскин кричит и манит его к себе: пламя прорвалось и на другой стороне. Ну и пекло! Втроем они бросаются к новому очагу опасности, рубят и крушат, в то время как Астра по скату крыши тащит ведра с водой У девушки уже нет сил нести их, она тащит и плачет, но признаться в своем бессилии ей стыдно, сама ведь вызвалась полезть на крышу, решив, что это будет просто веселое приключение, о котором потом можно будет рассказать на кухне подругам.
Шипит пар, взлетает синий столб дыма, рассеивается, и тогда надо ломать, рубить. Потом все повторяется сначала, и снова — ломать, рубить; Каспар думает: может, у меня опять бред?
Проходит час, два… Все четверо еле держатся на ногах. Вот уже почти все в порядке: остался лишь небольшой очажок тлеющих углей, но тут вдруг снизу перестают подавать воду. С минуты на минуту угли снова кроваво запламенеют. У Каспара ничего нет под рукой: пиджак он спалил, одеяло спалил, даже песка не осталось, чтобы засыпать раздуваемые сквозняком угли. Тогда они решают: трое останутся здесь, сторожить опасный очаг, Анскин же пойдет и выяснит, почему не подают воду.