— Эк, куда загнул, учитель! — вытирая губы, говорит Янис Межсарг. — У меня камень с души свалился. Как мне тебя благодарить?
— Поблагодари своего сына, — назидательно замечает Атис Сизелен. — А ты, говорят, дошел до ручки… Это правда?
— А, мне один черт, — отмахивается старик. — Только бы моему мальчику было хорошо… Когда ехать за этим «бахом», где он стоит?
— В зале собрания. Завтра соберутся члены правления. Приезжай вечерком. Да возьми с собой побольше мешков и одеял. И сена в телегу набросай. Фортепьяно, знаешь, совсем новенькое, так и лоснится.
Они еще поболтали о том о сем. Межсарг не утерпел, рассказал, как с ним обошлись в Калнаверах.
— Мы от рождения дурные или плохими становимся? Как ты считаешь, учитель? И что ты вообще думаешь о нашем знаменитом Конраде? — спросил Межсарг.
Атис Сизелен проработал в этих краях всю жизнь, каждый звартенец был ему знаком. Вот что рассказал он о Конраде и его семье:
— Отец нынешнего хозяина Калнаверов — смидский мельник — был человек зажиточный и скупой. Откладывая копейку к копейке, он построил на берегу Скальупе, рядом с мельницей, льнозавод и ткацкую фабрику. Старик умер перед самой мировой войной, оставив нажитое единственному сыну. Конрад-младший оказался ловкачом по части спекуляций: в смутное время скупил за керенки в Риге дома у разоренных и насмерть перепуганных немцев и, кроме того, приобрел старую лесопилку на острове Луцавсала. Лесопильня вскоре сгорела, но владелец получил солидную страховку. Тогда же Конрад сделался акционером Лигатненской бумажной фабрики. В Риге ему принадлежало уже около дюжины пятиэтажных домов: на Александровской улице, в районе завода «Феникс» и на Московском форштадте. Не говоря уже об отцовском хуторе Калнаверы. Как-то после большой охоты и званого обеда в мелтурской корчме (шампанское лилось рекой) землеустроительный комитет Берзайнского уезда прирезал к хутору Калнаверы лесопитомник Звартского поместья. За участие Конрада в борьбе за нашу свободу.
Когда Конраду стукнуло пятьдесят, он спохватился, что пора бы жениться, и давно. Приглядел в Риге одну барышню: дочь недавно скончавшегося швейцарского почетного консула — полунемку, полуфранцуженку. Милашка восемнадцати лет от роду, вот только бедна, как церковная мышь.
— Эка важность! — сказал он. — Мне своих денег за глаза хватит, зато жена у меня должна быть на все сто — красавица и с манерами. А хоть возьму и женюсь на этой, и весь сказ!
Сказано — сделано… Конрад действительно на Изабелле де ля Мотт женился, иными словами — купил ее со всей родословной, уплатив долги консула. Бескорыстный человек!
Изабелла, правда, любила какого-то актеришку, но довольно скоро смирилась со своей участью. Смирилась и привыкла проводить летние месяцы в глуши — в Калнаверах Звартской волости (старый муж боялся оставлять жену без присмотра на курорте в Дуббельне[14], где пруд пруди молодых мужчин). Изабелла совсем уж махнула на себя рукой, когда спустя пару лет у нее родилась дочурка. Решила, что жизнь ее окончена и ничего интересного больше не предвидится. Зато денег куры не клюют… В честь жены Конрад свою суконную фабрику назвал «Белла». Жилой дом в угоду ей перестроил в швейцарском стиле. Потому как в жилах светской дамы течет и немецкая и французская кровь.
— Сегодня я случайно ее увидел, — вставил Янис Межсарг. — Холеная. Кто знает, как у них там сладилось.
— Как и что у них может сладиться? — смеется Атис Сизелен. — Один бежит, другой хромает. Ему шестьдесят семь, жене тридцать восемь. А девчонке восемнадцать. Через пару недель в Калнаверах конфирмация и, естественно, гулянье по этому случаю.
— На мой вопрос ты все-таки не ответил, учитель, — говорит Межсарг. — Мы от рождения дурные или плохими становимся?
— Вот что я тебе, Межсарг, скажу: будь человек честнейший из честных, но алчность любого погубит. Старая истина — новорожденный ведь ни плох ни хорош. Однако нравы и обычаи, все окружающее притягивает душу, как магнитное поле. А там два полюса: плюс и минус. Если я вижу выгоду и могу разбогатеть, то плюс. Если мне мешают жить, как я бы того хотел, — минус. У ребенка появляется ошибочное суждение: кто умен, тот богат; кто глуп, тот беден. Будто богатство или власть — это счастье. Вздор, вздор! Счастье — это честно трудиться, жить с чистой совестью и быть в ладу с окружающими. А также — быть благочестивым. Зло исчезнет само собой, если эти добродетели будут прививаться людям смолоду.