Хозяин сегодня воплощенное радушие. Буквально светится. Редко случается видеть такого утонченного и сметливого хозяина дома. Снует как игла. Человек уже в годах и в теле, но не утратил стати. Скрывать незачем: если он и достиг многого, то только вопреки своему мужицкому происхождению и только благодаря браку с де ля Мотт. Семья дружная, общий язык у них теперь — немецкий. Мадам не умеет, а Юлиана не желает говорить по-латышски. Нынешней весной окончила русскую гимназию.
— Почему русскую гимназию, почему не приличную немецкую школу? — изумленно спросила я Изабеллу.
Она призналась мне (и при этом ей было достаточно неловко), что во всем виноват господин Андреянов, — взгляните, дорогая, вот тот, что вертится в данный момент вокруг Юлишки. Его наняли домашним учителем, он приходил каждый день, давал девочке читать разные умные книги. Юлиана начала лучше учиться, устроила себе более вежливый тон и стала сдержаннее в своих поступках (раньше она крушила вазы и сдирала со стен обои), поэтому Теофил не противился переходу Юлишки в русскую гимназию (господин Андреянов работает там классным наставником).
— У меня это не прошло бы! — я сделала Изабелле выговор. — Что еще за русские номера! Не заглядывается ли этот Андреянов на твою Юлишку?
— Нет! Нет! — засмеялась Изабелла. — Слишком мелкая сошка, чтобы так высоко целиться. — Потом тихо добавила: — Я постоянно за ними наблюдаю из смежной комнаты и подслушиваю, о чем они говорят, что делают… Сидят, сравнивают Лермонтова с Гоголем, сплошное ребячество… Юлишка уверяет, что Grigorij Alexandrovich был и остается героем нашего времени, а господин Андреянов уверяет, что нет! Спорят о глупостях, никаких интимных намеков я не замечала. Все, как говорится, в рамках приличия. Он к тому же и сти-хо-п л е т. Вирши сочиняет! Ну, этим все сказано. Юлишка мечтает о министре, о после́ или военном летчике, видала она таких сти-хо-п л е т о в. Мы с Теофилом решили: пусть пока просвещает Юлиану стишками, а дальше видно будет. Ведь этого человека можно прогнать в любой момент. Поняла?
Не понимаю, нет, не понимаю! В бытность мою инспектрисой прогимназии ни с кем так не нянчились. Я считаю, что дочерей надо воспитывать в строгости и послушании. В противном случае вырастают такие ангельские создания, как вон те три девицы: ни стыдливости, ни женственности».
— Посмотрите! — госпожа Ф. обратила внимание Андерсонихи на группу молодых людей в конце стола. — Вальтрауте пьет уже третий бокал шампанского. Фу!
Три Юлишкины подружки детства, сопровождавшие сегодня конфирмующихся до самого алтаря, в своих длинных белых платьях в самом деле напоминали ангелов, хотя по своему нраву представляли полную им противоположность… Например, Зинаида — дочь уже упомянутого берзайнского фабриканта Рейтера — настоящий чертенок! Миниатюрная, бесспорно красивая. К тому же (и это самое главное) сказочно богата. Барышня с будущим. От матери унаследовала польский темперамент. От отца — коммерческие способности и предприимчивый характер. Сын судебного пристава Лаймон Цал все набивается к Зинаиде со своей любовью. К кругу патрициев семью Цала можно причислить лишь условно: доходы судебного исполнителя, как известно, не бог весть какие, только что честь да уважение… А потому мать подбивает Лаймона как можно быстрее сделать решительный шаг — просить руки Зинаиды. Чтобы стать зятем фабриканта Рейтера, ему надлежит поторопиться (пристав Цал, похоже, завяз в долгах).
А Зинаида не созрела. Не конфирмована. Хочет лишний раз все обдумать: авось попадется кто-нибудь более стоящий… И тогда! Чего пялишься?
Лаймон не сдается. Борется. Он предупреждает каждое желание девушки. Таскает за ней чемоданы, сопровождает ее к модистке, моет ее автомобиль. На мурлейской даче надраил воском и натер до блеска паркет.
— Золотые руки! — сказала госпожа Рейтер. — Мы сэкономили два лата.
(Мамаша сорит большими деньгами, а в мелочах скупердяйствует. Бывая в Риге, норовит прокатиться на трамвае без билета. Сэкономила на хутор у Ленциской лесопилки на берегу Гауи.)
— Пуще всех мне не нравится дочь Румпетера Вальтрауте и дочка Залита Фрида, — указывая на подруг Юлишки, говорит инспектриса. — Они ведут себя так неприлично, что просто стыдно смотреть. Усадили рядом с собой студентов — Виестура Епе и Зигиса Трезиня, сыновей берзайнских «патрициев». Да уж, чистопробные патриции, нечего сказать! Мать старого Епе ходила в Пиебалке в постолах, а эти изображают из себя невесть что, баре на базаре… Ишь, ишь! Зигис опять налил Вальтрауте полный бокал. Чем это кончится, скажите на милость?