— Теперь повторяйте за мной…
— Что делал Луз, сержант? — шепнул Эллери.
— Поднялся в верхний коридор, порылся в карманах мужского пальто в стенном шкафу и вышел с кольцом.
— И это все?
— Все. Он просто спустился с кольцом.
Они продолжали наблюдать за происходящим.
— Ну вот и все.
— И ради этого я пропустил турецкие бани! — с отвращением буркнул сержант.
Эллери поспешил на лужайку. Молодоженов окружали смеющиеся люди, которые целовали их, пожимали им руки и говорили одновременно. Новоявленная миссис Генри Миддлтон Йейтс никогда не выглядела более счастливой, ее сестра Эффи — более невзрачной, ее муж — более смущенным и обрадованным, а ее отец — более озадаченным и в то же время умиротворенным. Что касается Луза, то он спокойно поздравил новобрачных и с улыбкой что-то говорил бледной Эффи, чей трагический взгляд был устремлен на мужа сестры. Мистер Трой оживленно беседовал с епископом. Одни официанты начали выкатывать столики, другие — сновать с переносными барами. Двое фотографов суетились с аппаратурой. Солнце мягко пригревало, в воздухе ощущался аромат роз, а буксир на реке посылал гудком поздравление молодоженам.
Эллери пожал плечами. Теперь, когда Хелен Трой благополучно стала миссис Йейтс, напряжение последних двух часов казалось нелепым. Он собирался подойти к мистеру Трою, но услышал голос молодого супруга:
— Дорогая! В чем дело?
Эллери вытянул шею. Толпа вокруг пары внезапно застыла. Мистер Трой и епископ с удивлением обернулись.
Эллери решительно пробился сквозь толпу.
— Генри… — Новобрачная прислонилась к мужу. Ее щеки под румянами были белыми как мел. Она поднесла руку к глазам, словно защищая их от солнечного света.
— Что с тобой, любимая? Хелен!
— Держите ее! — крикнул Эллери.
Но новобрачная уже лежала на траве бесформенной белой грудой, уставясь в небо.
Инспектор Квин в этот день был на редкость грозен. Он поссорился с доктором Праути из офиса главного медэксперта, произнес несколько уничижительных слов в адрес ошеломленного сержанта Вели и был крайне холоден с собственным сыном, который уже был пригвожден к позорному столбу Ричардом К. Троем, прежде чем беднягу уложил в постель его врач. Эффи Трой билась в истерике у себя в комнате на попечении медсестры. Генри Йейтс сидел в передней, пил бренди из стакана для воды и даже не поднимал взгляд, когда к нему обращались. Виктор Луз непрерывно курил в библиотеке Троя под убийственным взглядом сержанта Вели. Перекинуться словом было абсолютно не с кем, и Эллери слонялся вокруг с жалким видом, тоскуя по обществу Никки Портер.
Все без возражений согласились только в одном: это был самый краткий июньский брак во всей истории человечества.
Наконец инспектор поманил рукой сына.
— Да, папа! — Эллери стрелой подлетел к отцу.
Инспектор держался крайне враждебно.
— Я все еще не знаю, как это произошло, — жаловался Эллери, словно собираясь заплакать. — Она просто потеряла сознание, папа, и умерла через несколько минут.
— Через семь минут после того, как был введен яд, — мрачно уточнил инспектор.
— Но каким образом? Она ничего не пила и не ела!
— Прямо в кровь. Вот этим. — Старик разжал кулак. — И ты это допустил!
— Ее обручальное кольцо?
На ладони инспектора поблескивал широкий золотой ободок.
— Можешь посмотреть. Жало удалено.
Эллери покачал головой, взял кольцо и принялся изучать его. Вскоре он недоверчиво посмотрел на отца.
— Вот именно, — кивнул инспектор. — Отравленное кольцо. Скрытая автоматическая пружина, выталкивающая под давлением иглу с внутренней стороны ободка. Как ядовитый зуб у змеи. После церемонии все поздравляли новобрачную, обнимали ее, пожимали ей руку… При рукопожатии пружина сработала, и бедняжка умерла через семь минут. Если она и почувствовала укол, то была слишком возбуждена, чтобы обратить на это внимание. Я слышал о смертельном поцелуе, но смертельное рукопожатие — это нечто новое!
— Не такое уж новое, — возразил Эллери. — Отравленное кольцо восходит по меньшей мере к временам Демосфена.[65] Или Ганнибала,[66] убившего себя таким способом. А это кольцо напоминает венецианское anello della morte,[67] только изготовленное по обратному принципу. В средневековой модели ядовитое острие скрывалось в гнезде камня и царапало того, с кем обменивался рукопожатием носивший кольцо. А эта модель убивает того, кто его носит.
— Средневековая Европа, — мрачно промолвил инспектор. Он был по натуре мягким человеком, и зрелище трупа красивой молодой девушки в свадебном платье под июньским солнцем приводило его в ярость. — Я уже показывал кольцо экспертам. Это антикварное изделие. Такие смертоносные штучки аристократы Старого Света, вроде Луза, могли веками хранить в семейных шкатулках.