— Но подумали о жалованье, — закончил Сентер. — Верно, Харри?
Харт с усилием встал.
— Дороти думает, что я пытался убить вас. Вот почему она сказала, что стреляла сама.
— Весьма благородно с ее стороны.
Секретарь молчал.
— Значит, все это из-за любви, Харри?
— Да, из-за любви, — упрямо ответил Харт.
— Трогательно. Но я бизнесмен, Харри, и у меня коммерческий склад ума. Вы ведь знали, что я завещал свое состояние Дороти. Думаю, вашей целью была жизнь в праздной роскоши, на пути к которой стоял только простодушный лысый муж. Один выстрел — и проблема была бы решена…
— Если бы только это действительно было так, — послышался голос.
Все, вздрогнув, обернулись. Но это был всего лишь Эллери.
— Харри Харт, бесспорно, талантливый парень, мистер Сентер, но, чтобы выстрелить в вас, ему пришлось бы стать волшебником. Харт поднимался по лестнице между мною и Никки Портер, когда мы услышали звук выстрела над нашими головами. Так что, возможно, здесь в самом деле любовь без всяких кровожадных намерений… Быть может, папа, мы были правы в первый раз?
— Похоже на то, — проворчал инспектор Квин. — Ну, мистер Сентер, думаю, на эту ночь с вас довольно нашего присутствия, тем более что доктор Грэнд явно нервничает. Мы больше не будем вас беспокоить, если только сможем получить сведения о вашем брате.
— О моем брате? — с болезненной гримасой переспросил Майлс Сентер.
— Насколько я понимаю, после вашей смерти фармацевтическое предприятие по завещанию вашего отца отойдет Дейвиду Сентеру. А судя по моим сведениям, это лакомый кусочек. Боюсь, мистер Сентер, нам придется начать розыски вашего брата.
Когда Никки вышла в сад, она понятия не имела, сколько сейчас времени. О том, что время не стоит на месте, свидетельствовала только сменившая тьму серость, превращавшая все вокруг в клейкую массу, безвкусную и бесформенную. Никки собиралась присесть на бамбуковый стул, когда чья-то рука ухватила ее за запястье.
Она взвизгнула.
— Это всего лишь я, — послышался голос, и вскоре Никки разглядела в полумраке Эллери, который лежал в бамбуковом шезлонге, склонившись набок.
— Вы окончательно поглупели, — сердито сказала Никки. — На вас так подействовала неудача?
— Я нуждался в каких-то действиях, — отозвался Эллери. — Никки, посмотрите на эти звезды…
— На эту ночь с меня достаточно действий, — огрызнулась Никки, опускаясь на стул. — И романтики тоже. Я наконец усыпила Дороти с помощью таблетки, которую дал мне доктор Грэнд, и не забыла сказать пару слов мистеру Харту. Его тип мне хорошо знаком. Играет в гольф и с женщинами как профессионал, а на бирже как простофиля… По-вашему, Нью-Йорк когда-нибудь прекратит поджариваться?
— Выглядит так, как будто он только начал это делать, — задумчиво промолвил Эллери и указал на небо: — Звезды, Никки.
— Какие звезды? — Никки посмотрела туда, куда указывала его призрачная рука. — Знаете, я не расположена шутить.
— Я тоже. — Эллери все еще поглядывал на небо. — Но эта шутка имеет серьезные аспекты. Я лежал здесь в духоте, поджидая вас и интересуясь, каким образом человек, который всего лишь уехал в Уэстпорт, мог напрочь исчезнуть, как это, по-видимому, сделал Дейвид Сентер, когда заметил под луной нечто новое. Посмотрите на крышу, Никки… Вон туда, над апсидой — кажется, это так называется. Видите нечто вроде пентхауса?
— Это студия Дейвида Сентера, — сказала Никки.
— Видите ее трубу?
— Конечно вижу.
— Что над ней вьется?
— Похоже на какой-то туман.
— Это дым.
— Ну и что? — фыркнула Никки. — Что еще может идти из трубы?
— Только не дым, Никки, когда мы уже полторы недели пребываем в том, что можно смело назвать пеклом, и когда время — около трех часов ночи, а термометр продолжает зашкаливать. — Эллери поднялся, все еще вытягивая шею. — Никки, там наверху кто-то играет с огнем, а я чувствую себя прожаренным достаточно глубоко, чтобы хотеть выяснить причину. Пошли?
— Пошли, — согласилась Никки. — Может, на крыше прохладнее.
Спустя несколько минут Эллери ползал на четвереньках в камине Дейвида Сентера, исследуя с тщательностью ищейки обугленные остатки. В студии царили байронический беспорядок и невыносимая жара, но Эллери, поглощенный своими мыслями, даже не замечал капель пота, с шипением падающих на раскаленную решетку. Никки, стоящей в дверях, казалось, что он уменьшился в размере. На крыше не было прохладнее, хотя не так припекало, как в студии, дверь и окна которой оказались закрытыми.