Доля дров, хрустом пальцы так скоро измучив, печь грустит, густо жаром ладони небес не согреет никак.
Лес простым куличом, чуть присыпанный сахарной пудрой, разговенья весенне дождётся ль? Никак…
Чем дальше от…, тем звёзды светят ярче. И тем скорее в рост идёт побег. Простится преднамеренный побег. Но белый свет и вправду ночи марче.
Делясь столь малым, малое дитя крошИт округ скоруплую39 горбушку.
Так радость стелится на тропке у жнивья, с порога жизни ведомой избушки…
Утро весны
–И-и-и-и, – Трогательно утро… Трещит, тратит сердце. Труха пня, и та тратится: на капризы таящейся, тающей из него воды, вторит слышным едва трелям и кашлю косуль, что трогают несмело вязкий от тепла наст.
Камертон отпущенного повода ветки или тайный перестук дятлов о своём. Дымка солнца, что перечёркнута уснувшей навек осиной. А само, оно, – зреет пушистым ослепительным бутоном, рвётся к полудню, что отнимет у него сил – вполовину. Жизни – на целый день.
Неуклюжие попытки избежать тревог не оканчиваются ничем.
Шаги ломают судьбы снега, обкусывают жадно или по чуть, – всё выходит жалко. Лучше стать недвижно, чтобы не портить совсем.
Софит солнца, сквозь начёс прилично убранной кроны, изливается широкой воронкой на сцену дня. И не сорвать уж взгляда. Всё, что ни произойдёт в его свете – правда. Все, кто не взойдут на его помост – правы.
Первый день весны, ещё не она, но проба. Намёк зиме, что пора бы уж…
Влажный морозец мешает распеву птиц. И бодрит, погоняя, прогоняет нетерпением своим.
-И-и-и-и, – тонким взглядом под ноги, поверх, скромно, будто в чьей-то супружеской спальне…
Даром, лещины букет, вослед. Что за белка! Обернулась сквозь плечо, не прячась, взмахнула платочком хвоста прощально… Идите уже! Подарок-то, подарок не оставьте!
А и нет. Шаг, другой… Не мелко ли по мелкому-то? Сдернет весна скатерть снега, отправит в стирку. Ступит олень на влажную землю внахлёст букета орешков, тот махнёт рыбьим хвостом40, нырнёт вглубь и вспенится поляна ещё одним берёзовым кустом41.
–И-и-и-и, – отчего весна так любит сей звук, намекает на что? От бесконечной ли своей щедрости, от умения ли потворствовать жизни, будить её… Так пусть. Не всё ли равно. Пусть звучи-и-и-ит, будет пусть!
Беды и счастье
Из норки снега выглядывает согнутая гусеничкой ветка. Топорщится невыплаканными почками. То ли вздохнёт, расправив плечи, то ли пропадёт безвестно, сгинув под чьей-то безоглядной поступью.
У дерева своя, иная тайная жизнь. То, что зримо – лишь малая её часть. Под спудом земли – хитросплетение корней, соков, судеб. Истоки проступков и ран, недоумение расставаний: громких, внезапных, роковых.
О чём стонут деревья? О болях своих. Рады чужому веселию, участливы стороннему счастию. Хлебосольны, приветливы… И.… даже после! После всего, чему свидетелем быть пришлось, прошли через что… И даже тогда, – тепло и свет, пение дров в ночи: «Помни обо мне…»
Не от того ли тянет к камину, к печи, к костру… Теснимся ближе, протягиваем руки навстречу, ожечься не страшась.
В недрах корней, под арочными их сводами, чего только нет, кого не побывало. Но крепок древесный дух, неболтлив. Даже берёза, сколь ни пытают её по весне, удерживает скупые кровавые слёзы, пока способна. А как нет, – вянет цветком. Обметавши бледные губы, опадают берестой щёки, горбится чагой нос. Чахнет…
В зыбке ветра и день умаляет жизнь свою. Поворотя на бок арбузное темечко, неподалёку таится луна. На откуп ночи отданы все прелести её сиятельства.
Во свету она седа и стеснена собою. Но роскошь ночи являет её красу. Намёк или светлую полосу промеж иных одежд, угрюмый ли взгляд из-под нависшей чёлки, лукавый вполоборота, а то – глянет, минуя околичности, – и в самое сердце, навылет. Истомишься в другую ночь поджидая её у калитки, да всё впустую. Обернётся серой шалью облака, присядет к филину под крыло секретничать о своём ночь напролёт. А поутру… Но полно, не так всё, утром-то. Расплывчаты, простоваты черты, и взгляд глубок не столь.
Скоро стирается с неба мелкий отпечаток луны. Филин, близоруко оглядевшись, плотнее закрывает дверь опочивальни. А день, не отыскав ветреного ложа, берётся скатить солнечный шар с края земли, и толкая его перед собою, в чём был – без шапки и пальто, бредёт до самого заката туда, откуда возврату к прежнему нет…
Ибо каждый день – новое: счастье и беды, беды и счастье.
Канунное, с-нежное
Некрасиво измятый пальцами пирог луны растворился наполовину в блюдце стоялого сизого чая поднебесья. Облако тумана округ квасилось молочно. Она, как и все дети, не любила пенки и морщилась, пытаясь отстраниться, но та липко и неотвязчиво тянулась за нею. Ветер, пытаясь услужить, несильно дунул… Не поправив дела, размазал только, да так, что охнул филин и хохотнула косуля.
41
Лещи́на или оре́шник (лат. Córylus) – род кустарников (реже деревьев) семейства Берёзовые