Дятел истерично хохочет над попытками прозябших деревьев сорвать дерюгу облаков с неба. Ветер, тот тоже мёрзнет и тянет холст на себя, отворотясь из приличия.
Солнце кажет в ответ свой яркий от гнева лик на мгновение, и роняет тотчас занавесь на прежнее место.
Нагуливая аппетит, рыбы трутся спинами о поверхность пруда, разнашивая его. Тесно после зимы. А вода ещё простужена и от того так густа, что тянется вослед бессильно, не порываясь бежать.
Торопясь успеть до полудня, ветер скользит смычком ветки по осине, ищет подходящий тон:
– После уж – всё не то. – подгоняет себя он, но фальшивый фальцет – всё, что удаётся извлечь из разбитого параличом ствола.
Да недаром встрепенулись бабочки, – лимонница да крапивница. Перетряхивают своё цветное бельишко, ищут в чём краше. Не им одним заметно, как по проводам паутины бежит солнечный свет. И нет причины сомневаться в том, что он успеет вовремя. Дабы вспыхнуло малиновым сияние крыл божьих коровок на просвет, почернела тень от шмеля, и из рыхлого ила, как из пепла, одна за одной вышли лягушки. Ровно столько же, сколько их было перед зимой....
А по-другому – никак… Не было иного уговора.
Гоголь-моголь
С самого вечера, венчиком кроны большого дуба ветер взбивал желток луны. Поддавался он неохотно, и наутро обнаружилось, что невредимо всё, кроме, пожалуй, слегка истёртого бока. Листая истлевшие страницы блокнота, что оставила после себя осень, ветер не находил нужного способа приготовить лунный гоголь-моголь. Разбавленная муть облачка, – вот и всё, чего ему удалось добиться. Луна выскальзывала, уклонялась, тихонько сползала к противоположной стороне неба, и некому было подсобить с этой непростой затеей, ибо ветер сам разогнал помощников.
Не рискуя казать носа из дупла, тихо сидела белка. Ещё вчера она сетовала на тёплую не по сезону шубу, а нынче была довольна, что не успела убрать её в шкаф.
Укрылись в своём незаконченном доме и дятлы. Гнездо было частью завалено строительным мусором, что оказалось весьма кстати, – зарывшись в сухие опилки можно было переждать непогоду.
В неглубоком пруду мелко кашляли улитки. Они поперхнулись, зевая в ответ на гримасы сморщенной сквозняком воды. Да что улитки! Рыбам, и тем было неуютно. Сбившись в стаю, они топтались то на одном месте, то на другом, выискивая, где потеплее. Но откуда б ему, теплу, взяться об эту пору?!
Ветер же метался в надежде отыскать хотя в ком-нибудь сочувствия или помощи, но не нашёл её даже среди тех, кто не сторонился его.
Таких было двое. Огромная, несуразных размеров лягушка, куском напитанного влагой мха полулежала на берегу пруда, и синица, что суетилась там же, отстирывая измаранное бельишко. Порывом ветра её увлекло в самую грязь загустевшей лужи. Возвращаться домой в таком виде не хотелось, и, рискуя подхватить простуду, синица полоскалась в воде.
Обратиться к птице ветер по понятной причине не мог, а вот к лягушке…
– Осмелюсь спросить, уважаемая, я заметил, что вы тут старожил, не подскажете ли, как сделать гоголь-моголь из лунного желтка? Я полночи бился, так ничего и не вышло.
Пожевав минутку нижнею губой, лягушка едва заметно усмехнулась:
– Способов много, да вам ни один не сойдёт.
– Сделайте милость, скажите как, а я уж расстараюсь, – упрашивал ветер.
– Ну, глядите… – И лягушка поведала о том, что лучше всего постеречь луну в сторонке и, только она взойдёт в воду, трясти что есть мочи.
– Только надо ухватиться за неё покрепче.
– Так и что выйдет-то, – засомневался ветер.
– Настоящий гоголь-моголь! – уверила его лягушка и соскользнула в пруд, опережая наступление сумерек.
Ступив нечаянно на подол дня, вечер оскользнулся, и из кармана его сюртука едва не выпал месяц. Тот скромно выглядывал оттуда уголком белоснежного платка. Углядевши это, ветер разочарованно вздохнул. Про гоголь-моголь можно было забыть.
Последний тест Доброты
Памяти лучшей собаки на свете
Предисловие
Это маленькая повесть о наших старших братьях по планете. В основном – о «страшных» собаках породы питбультерьер, которые живут ради человека, которого выбрали хозяином. Они умеют читать по книге души, да так ли уж она чиста? Мы безответственны, не умея овладеть собой, тщимся управлять вселенной. Потеряли способность воспринимать искреннее добро, как должное, и ищем в этом подвох. Собака породы питбультерьер – тонкий инструмент, и умение не пробудить в ней стремления наказать весь мир за наше собственное несовершенство – последний тест на количество ума и доброты, который мы не можем провалить так бездарно и бездумно…