Каждый день я ходил мимо нищих.
Нищие появлялись на своих местах, как торговцы на работе, возникали в урочное время из небытия, а потом исчезали, проваливались обратно. Они рассаживались, расчёсывали, готовясь, свои язвы. Курили, будто солдаты перед боем, и переговаривались перед схваткой за мелочь:
— Твои пошли, я беру на себя левого…
Однажды, на Мясницкой, я забрёл в блинную.
Пухлая деревянная баба в кокошнике печально смотрела со стены.
Облезлый кот грелся у батареи, и он был похож на моего старого кота.
Это было место кормления нищих.
Напротив меня сидел кудлатый старик и переливал чай из одного стакана в другой, щурился, закусывал принесённой конфетой. Ещё один, в кавалерийской шинели, сидел справа, двигал под столом ногой в валенке.
Нищие хмуро смотрели на деревянную бабу, прикидывая дневной заработок.
Блины наши были покрыты одной и той же жидкой кашицей яблочного сусла.
И мы были одной крови — я и они.
Итак, я путешествовал мимо нищих, мечтая, между прочим, заработать сколько-нибудь денег.
Для этого мне нужно было ходить под железнодорожным мостом, гудящим от электричек, пересекая скверик и входить в арку большого старого дома, как в пещеру.
Нужно было бы идти дальше, но в тот день на моём пути возник покойник. Он лежал аккуратно, но в неудобной позе.
И по виду, он был тоже нищим.
Окровавленный палец выбился из-под дерюжных покровов, и покойник грозил им кому-то.
Впрочем, никого рядом не было.
Только чей-то кот равнодушно смотрел на двор из окна.
Из подъезда вышла старуха и сурово сказала:
— Убили. Вчера ещё.
— Ну-ну… — ответил я и пошёл дальше через двор, чтобы действительно заработать немного денег.
Это печальная история, и поэтому я расскажу другую.
Это будет история про кота.
Я жил с котом, и проводил с ним больше времени, чем с женой, вечно уезжавшей куда-то. Друг мой и вовсе богател, и я понимал, что он в моём доме ненадолго.
Этот кот как-то временно поселился на моей прежней квартире. Василий Васильевич был толст и лохмат, и тогда ему было лет десять. Это был кот моей бабушки. И это был партийный кот, который питался исключительно партийным мясом из партийного распределителя.
Однажды он съел макаронину и его вырвало.
Поэтому старуха-домработница, приходя в распределитель, покупала ему специальное мясо и, стесняясь, говорила продавщице: «Мне для больного».
Кот жил у меня, пока хозяйка лежала в больнице.
Наконец, настала пора отправлять его обратно. Я уминал кота в сумку, как тесто в квашню. Из сумки торчала голова и задняя лапа.
Кот хмуро рассматривал прохожих.
Тогда была весна, воздухе пахло черёмухой и духами. Женские платья, уменьшались в размерах с ростом температуры.
Я так подробно рассказываю это оттого, что зимой хорошо вспомнить тепло весны и летнее тепло.
Итак, по аллее Миусского сквера шла молодая мать и курила, волоча за собой детскую коляску. Табачный дым был похож на дым паровоза с прицепным тендером.
Кот молчал и смотрел на троллейбусное гнездо имени Щепетильникова.
Я тащил кота в сумке, где под ним, в газетах, лежало партийное мясо.
В моём доме от кота остался клочок шерсти на диване и болотный запах.
Но оказалось, что мы снова встретились с ним.
Хозяйка кота умерла, и он достался мне в наследство, будто сыну мельника. Мельница, впрочем, подлежала сносу.
Была в этом коте, видимо, моя судьба.
Так вышло, что в детстве у меня не было никаких животных — ни собаки, ни черепахи, ни попугая, ни хомяка. Теперь у меня появился кот.
Обычно животные приходят в твою жизнь, когда ты юн, и они тоже. Дети знакомятся со щенками и котятами. А Василия Васильевича отличало то, что он перешёл под мою опеку печальным дедушкой, испуганным старичком. Коту было уже много лет, и он встречал один свой день рождения за другим по-прежнему лохматым некастрированным девственником.
Нечто мистическое было в этом существе.
Ранним утром я вышел в коридор и увидел его стоящим на задних лапах. Кот в одиночестве учился прямохождению.
Нет, я слышал от одной девушки историю о кошке, которая открывала холодильник, доставала яйца и целыми тихо клала в хозяйские тапочки. Но кот, который на старости лет учится ходить на задних лапах — это уже слишком.
Как-то я заметил, что он сидит перед мышью и грозит ей лапой. Поймать её он не мог.
Был он, однако, невоспитан, гадил где придётся и удивлял всех безмерной пугливостью.
Однажды он исчез, и мы уже прошлись по морозным февральским улицам в его поисках, уже повесили в подъезде объявление: «Кто приютил старого глупого кота…».