Календарные обычаи и обряды в странах зарубежной Европы
конец XIX — начало XX в.
весенние праздники
АКАДЕМИЯ НАУК СССР
Институт этнографии им. Н. Н. Миклухо-Маклая
Издательство «Наука» Москва 1977
Редакционная коллегия:
С. А. ТОКАРЕВ (ответственный редактор), И. Н. ГРОЗДОВА, Ю. В. ИВАНОВА, В. К. СОКОЛОВА
ВВЕДЕНИЕ
И. Н. Гроздова, С. А. Токарев
Настоящая книга является продолжением издания «Календарные обычаи и обряды в странах зарубежной Европы. Зимние праздники»1 и посвящена описанию весенних календарных обычаев и обрядов в странах зарубежной Европы.
Весенний цикл праздников не менее богат обычаями, чем зимний период. Да это и понятно: ведь первоначальная основа всех народных календарных обрядов — труд древнего земледельца, а весна — самый важный период для сельских жителей. Именно весной совершались главные работы земледельца — вспашка поля, посев, выгон скота, высадка рассады, от которых зависело благополучие всей жизни общины в течение года. Поэтому в весенний период люди еще более тщательно, чем зимой, наблюдали за явлениями окружавшей их природы, старались приспособиться к ним, чтобы сделать свой труд более успешным. Чувствуя свою зависимость от природной среды, крестьянин стремился всеми доступными ему мерами обезопасить себя и свой труд от неожиданных стихийных бедствий, полагаясь и на магические действия.
По своему содержанию, по смыслу многие обычаи и обряды весеннего цикла во многом перекликаются с зимней обрядностью, которая по существу была подготовкой к весеннему началу нового сельскохозяйственного года.
Весенние народные праздники уже давно привлекают к себе внимание ученых — этнографов, фольклористов, историков. Конечно, народные календарные традиции изучаются обычно все вместе, но именно весенний цикл праздников возбуждает нередко особый интерес. При этом к интересу научному зачастую примешиваются романтические мотивы, выражающиеся порой в поэтической форме: «Улыбкой ласковой природа сквозь сон встречает утро года…» (А. С. Пушкин). На фоне весеннего оживления природы выступает и весеннее приподнятое настроение людей, отразившееся в фольклоре, плясках, обрядах весеннего цикла. Тема «Снегурочки» Островского и Римского-Корсакова — не досужий поэтический вымысел, а художественная стилизация образов народной фантазии, уложенной в традиционную мифологическую схему: весна прогоняет зиму.
Именно эта схема легла и в основу первой, самой ранней научной концепции весеннего ритуала — мифологической концепции, господствовавшей в европейской науке до середины XIX в., а частью сохранявшейся и позже. Защитники этой концепции — в Западной Европе Якоб Гримм, Адальберт Кун, Вильгельм Шварц, Макс Мюллер, Анджело де Губернатис и др., а в России Ф. И. Буслаев, А. Н. Афанасьев, А. А. Потебня и др. — видели и в весенней народной обрядности, и в обрядовой весенней поэзии следы древней мифологии, а в этой мифологии — лишь отражение природных, даже космических явлений: круговорот сезонов, смена зимы весной, а позже летом. Они видели в каждом обряде символику космических или атмосферных явлений: например, обрядовое хлестание скота прутьями перед весенним выгоном — это символическое подражание небесному огню, разгоняющему тучи; различные обряды и поверья, связанные с огнем, — это (по Куну) отзвук представлений о небесном огне — молнии; народная весенняя игра-песня, где парни и девушки поочередно пробегают в «ворота» (через поднятые вверх и соединенные руки играющих), — это символ (по Потебне) небесных ворот, через которые восходят и заходят светила небесные.
Подобное понимание корней народной обрядности и народной поэзии, искусственное и натянутое, уже тогда многих не удовлетворяло. Сами «мифологи» иной раз видели — и не могли не видеть — подлинную земную основу тех же мифологических представлений. Ад. Кун писал в конце своей книги о «Нисхождении огня и божественного напитка», что «зерно древнейших и важнейших мифов о богах у индогерманцев основывается на мировоззрении, которое было лишь зеркалом собственной жизни народа».{1} Афанасьев — один из самых крайних последователей мифологической школы — соглашался с этим и совершенно правильно писал: «Олицетворяя грозовые тучи быками, коровами, овцами и козами, первобытное племя ариев усматривало на небе, в царстве бессмертных богов, черты своего собственного пастушеского быта: ясное солнце и могучий громовик, как боги, приводящие весну с ее дождевыми облаками, представлялись пастырями мифических стад».{2} «В то древнее время, — отмечал он, — когда над всем строем жизни владычествовали патриархальные, кровные связи, человек находил знакомые ему отношения и во всех естественных явлениях; боги становились добрыми семьянинами, были отцы, супруги, дети, родичи. Олицетворяя божественные силы природы в человеческих образах, он перенес на них и свои бытовые формы».{3}
1
Календарные обычаи и обряды в странах зарубежной Европы. Зимние праздники. М., «Наука», 1973.