Даже в городах известен подобный обычай. В Барселоне, в Мадриде еще недавно в новогоднюю ночь продавали билетики с именами гостей обоего пола и потом соединяли их парами наобум: получались «женихи» и «невесты» на весь вечер. На следующее утро «жених» должен был прийти к своей «невесте» с визитом и подарком — цветами, конфетами. Иногда молодые люди подстраивали дело так, чтобы получить в «невесты» любимую девушку, и порой дело кончалось настоящим браком.
Очень вероятно, что здесь — следы древнего, вполне серьезного брачного обычая, когда браки заключались под строгим контролем общины.
Нет недостатка и в проявлениях аграрной магии, хотя они по большей части выступают в завуалированном виде. Некоторые связаны с виноградарством, особенно развитым в южных провинциях — Андалусия, Херес. Виноградная гроздь — средоточие разных поверий: кто ест виноград на Новый год, будет с деньгами весь год; виноградинка, съеденная в этот день, отгоняет нечистую силу; когда часы на Новый год бьют полночь, надо в такт каждому удару проглотить по виноградинке; если сохранить целый год гроздь черного винограда, будешь при деньгах (Португалия).[153]
Эта вера в «магию первого дня» проявляется и в иной форме: чем больше денег в доме 1 января, тем их больше будет и в году.
Расскажем еще о некоторых местных обычаях, связанных с Новым годом, которые представляют в известных отношениях особый интерес.
Один из таких обычаев, хорошо исследованный видным испанским этнографом Хулио Каро-Бароха, соблюдается до сих пор в местности Марагатериа, гористой части провинции Леон, где вообще сохранилось много архаичных черт в культуре. Это так называемый «праздник плуга» (la fiesta del arado), в котором отчетливо выражена аграрно-магическая направленность, но главную роль играют пастухи, а влияния христианской церкви почти незаметно. Вот его краткое описание.
Обряд исполнялся на Новый год. Пастухи всей деревни собираются на площадь, одетые в овчинные тулупы, подпоясанные цепочками из бубенчиков и колокольчиков, какие вешают на шею скоту; они на ходулях и кажутся великанами. Соединившись парами, они берутся за ручки плуга, который тянут другие участники обряда, наряженные наподобие женщин; их называют xiepas — слово неясного значения. Этими плугами они бороздят снег — символическое подражание пахоте — и распевают при этом особую песню. Очень интересно содержание песни: в ней заключается упрек женщинам, что они ленятся, и надежда на то, что снег, покрывший землю, будет залогом богатого урожая, а скот даст хороший приплод. Согласно другому описанию, обряд начинается еще накануне Нового года. Главные исполнители его, именуемые zamarracos (опять слово неясного происхождения), одеты в овчины и страшные маски; их обычно бывает шесть и одна «дама», роль которой играет 10 — 12-летний мальчик, в маске, изображающей женское лицо. «Самарракос» ходят с песнями и собирают подарки. В руках у них палки с крюками, которыми они пугают женщин, делая вид, что хотят зацепить их крюком за ногу, как овец.
Главная же часть обряда совершалась на следующий день, 1 января, после обедни. Тут же перед церковью собирались самарракос и начинали один за другим говорить речи, напоминая о событиях прошедшего года и о проступках отдельных крестьян и крестьянок. Самая интересная часть этой процедуры — шуточный «раздел осла» (repartitión del burro). Напомнив о каком-то околевшем в прошлом году осле (или корове и т. п.), оратор начинал «делить» его тушу между общинниками, с намеками на их слабости или проступки: болтунам достается язык осла, плясунам — ноги, легкомысленной женщине хвост и т. п. Все это говорилось стихами, а стихи заранее сочинялись какой-нибудь женщиной — известной мастерицей этого дела. После такого «раздела осла» съедали собранное угощение и только тогда, уже к вечеру, совершали обряд с плугом: «самарракос» тянули плуг, а «дама» правила им.
В этом любопытном обычае самые характерные черты — магическая пахота (магия плодородия); преобладающая роль пастухов; хождение на ходулях — опять с магическим смыслом, чтобы посеянное выросло выше; особая роль женщин; надо сказать, что женщины вообще в этой местности занимают влиятельное положение в обществе, так как мужчины часто отлучаются на сторону в качестве торговцев-разносчиков; отсутствие всяких элементов церковности; наконец — своеобразная общинная цензура нравов.