В последнюю неделю года популярны были так называемые атешфарузи («зажигальщики огня») — бродячие комедианты. Их лица обычно были вымазаны сажей, а на голову, облепленную тестом, они накладывали вату и тряпки, пропитанные керосином. Все это зажигали, держа в руках горящие факелы и ударяя в бубны, они с плясками и пением шествовали по улицам, собирая у прохожих подаяние. Кроме них, в последние дни года выступали также гули бийабани («демоны пустыни»). Уличные комедианты изображали леших, имевших облик человека, но покрытых густой шерстью, с длинными когтями на руках и ногах и непременно с тяжелой дубинкой в руках. Для этого один из комедиантов надевал баранью шкуру, и вся группа с песнями и плясками, ударяя в барабаны, проходила по улицам, а прохожие и лавочники давали им подаяние [Дорри, 1971, с. 12].
В начале января (по григорианскому календарю), с проводами осени был связан также Праздник убийства магов. На трон сажали куклу, вылепленную из теста или глины, и присутствующие должны были приветствовать ее поклоном. В конце церемонии куклу торжественно сжигали. Этот обряд также выражал стремление людей быстрей прогнать стужу, предварительно поблагодарив ее, и начать подготовку к весенним работам.
Зимние обычаи и обряды
В зимнее время персам не приходится активно заниматься сельскохозяйственными работами, хотя понемногу делают починку инвентаря для предстоящей весенней пахоты, а также перерабатывают не сельскохозяйственные культуры, которые созревают в конце осени, например, шафран. «Летом его стебли высыхают, их вручную жнут серпами на корм скоту. После жатвы поля кажутся мертвыми. Но в октябре ростки зацветают снова. Цветы растут у самой земли. Тут дорог каждый день. Их срывают и ссыпают в корзины. С каждым днем цветов становится все больше. Пока не пройдет пятнадцать дней. В это время надо успеть собрать весь урожай. С седьмого дня цветение идет на убыль» [Мохаджер, 1965, с. 206].
Многие календарные праздники и обряды, проводимые в зимнее время, направлены на стимулирование быстрейшего оживления природы, подготовку к встрече Нового года — Ноуруза и предстоящим сельскохозяйственным работам.
Саде является древним зороастрийским праздником, однако он сохранился до нашего времени и даже был как бы заново возрожден в 50-е годы бывшим шахом Ирана, так как он совпадал с днем рождения наследника престола [Гишасп, 1975/1976, с. 22]. Приходился он на 10 бахмана — одиннадцатого месяца персидского солнечного календаря — и был сотым днем (сам — сто) «Большой зимы» (конец января). Саде, или Садак, получил в арабском языке название «Лайлат-ал-вукуб» — Ночь пламени и, согласно арабским источникам, отмечался в 5-й или в 10-й дни месяца бахман, а иногда совпадал с Рождеством (25 декабря) [Мец, 1973, с. 336].
Исследователи праздников и обрядов у народов Ирана отмечали, что больше всего описаний и различных стихотворных произведений посвящено весенним и осенним торжествам, именно по случаю Ноуруза и Михрегана правителям подносились оды и касыды, в которых прославлялись деяния правителей и приводилось подробное их описание.
Праздник Саде, или Джашн-е Саде, отмечался в соответствии с зороастрийскими традициями и после утверждения ислама. Наиболее полное описание праздника сохранилось в хронике Ибн-Маскавейха, которая составлена в связи с трагической гибелью зиярида Мардавиджа ибн-Зияра (X в.):
«Говорил устад Абу-Али Ибн-Муххамед Маскавейх, да продлит Аллах к нему свою милость: рассказывал мне устад, именитый раис Абу-л-Фадль Ибнал-Амид, да помилует его Аллах, что когда настала ночь „зажжения огней“, которая известна [под названием] садак, то Мардавидж еще задолго до того приказал, чтоб ему собрали с гор и из далеких мест топливо и доставили его в долину, известную [под названием] Заринруд, и в близрасположенные места, где заросли и кустарники. И собрали это со всех сторон. Приказал он также собрать нефти и тех, кто умел с ней обращаться, и устраивать [с помощью ее] игрища. Приказал он также изготовить большое число огромных прямых свечей, и не осталось в горах вокруг Исфагана вершины или приметного холма, где бы не были сложены топливо и терновник. На далеком расстоянии от места, где он решил устроить пир, было устроено нечто вроде огромных башен из стволов деревьев, скрепленных многочисленными железными полосами, дабы они держались, и наполненных терновником и тростником. Наловили ему ворон и кобчиков и прикрепили к их клювам и ногам скорлупу грецких орехов, наполненную ческами хлопка, пропитанными нефтью. В месте же пира поставили изображение и громадные столбы из свечей, каких никто никогда не видел. И устроили это так, чтобы зажигание произошло в единый час и на горах, и на месте пиршества, и на птицах, которых (тогда) должны были выпустить. Затем изготовили ему огромные столбы в степи возле дворца его и собрали животных и крупного и мелкого скота многие тысячи. Был стол украшен и снаряжен необычайно… Он задал великий пир, причем по его приказу было убито, кроме баранов, сто лошадей и двести быков…» Однако Мардавидж остался недоволен этими приготовлениями, «он нашел все это мелким, ибо взору, устремленному вдаль, все кажется мелким, рассердился, закутался в плащ и не вымолвил ни слова» (цит. по [Мец, 1973, с. 336–33; Бертельс, 1953, с. 33–34]).