После долгой холодной зимы люди радовались приближению тепла и поэтому различными магическими действиями старались ускорить наступление весны и возрождение природы: устраивали костры, окуривали от нечистой силы свое жилище, обильной пищей и возлияниями стремились задобрить природные силы, чтобы получить в новом году хороший урожай и благополучие во всех делах.
Абурейхан Бируни сообщает, что месяц бахман и десятое его число, т. е. день абан, называемый сада, почитаются народом. «И говорят, что в этот [день] зима выходит из ада (зороастрийского ледяного ада. — Б.Л.) в этот мир и поэтому люди зажигают огни и жгут благовония, дабы отвратить вред, который она может причинить. И у царей сложился обычай в эту ночь зажигать костры и разжигать их, и загонять в них диких зверей, и заставлять птиц пролетать сквозь пламя, и пить вино, и веселиться вокруг них. Да воздаст Аллах всякому кто наслаждается доставляя страдания другим существам, которые чувствуют [боль] и никому не причиняют вреда». [Бируни, 1957, с. 243; Бертельс, 1953, с. 35]. Как видим, в описании А. Бируни мусульманская традиция уже осуждает проведение подобного праздника, в действительно, в эпоху Газневидов (X–XI вв.) он стал как бы второстепенным. Однако персидские поэты в своих бейтах, касыдах и одах, подносимых султанам, продолжали воспевать праздник Саде. Так, Унсури, одописец султана Махмуда Газневида (999-1030), писал о зажигании костров:
Саде — праздник зимнего солнцеворота, день рождения солнца, он должен был отмечаться 25 декабря, но тогда 10-й день месяца бахман — абан приходился бы на 1 января, поскольку начало месяца бахман приходится на 20–21 января. Однако в народной традиции не важно было точное установление даты праздников, он приходился на зимнее время, считалось, что это сотый день зимы и осталось пятьдесят дней до Ноуруза; поэтому Саде в то же время являлся как бы предвестником праздника весны — Ноуруза. Об этом также говорится в одном из бейтов в касыде, поднесенной султану. Махмуду Газневиду (1030–1040):