Главы монографии написаны следующими авторами: Введение и Заключение — Р.Ш. Джарылгасиновой, «Китайцы» — В.В. Малявиным, «Корейцы» — Р.Ш. Джарылгасиновой, Ю.В. Ионовой, «Японцы» — С.Б. Маркарьян, Э.В. Молодяковой, «Монголы» — Н.Л. Жуковской, «Тибетцы» — Е.Д. Огневой. Указатели составлены О.В. Кочиевой.
Авторский коллектив выражает свою искреннюю благодарность сотрудникам Японского государственного этнографического музея (г. Осака), сотрудникам Музея искусства Востока (г. Окаяма), сотрудникам Японской ассоциации культурных связей с зарубежными странами (г. Токио) и музея «Наш маленький мир» (г. Инуяма) за помощь в изучении праздников японцев.
Коллектив авторов благодарит художников К.Б. Серебрякову (Ленинград), В.И. Агафонова, Г.В. Воронову (Москва), а также фотографов В.Е. Балахнова (Ленинград), С.Н. Иванова (Москва), выполнивших иллюстрации к книге.
Китайцы
Одна из важнейших особенностей календарных праздников — их очевидная и неразрывная связь с социальным началом в человеческом бытии, с хозяйственной деятельностью человека. Принимать участие в их праздновании — значит утверждать определенный уклад жизни, выражать и удостоверять свою принадлежность к той или иной общности людей: семье, общине, сословию, этносу, государству, а кроме того, приводить жизнь общества в соответствие с движением всего мира.
В Китае календарные праздники отчетливо и убедительно отображали основные черты традиционной общественной организации китайцев. Достаточно сказать, что все они включали в себя, хотя и в разном соотношении, как семейный, так и коммунальный аспект, воспроизводя характерный для традиционного китайского общества разрыв между семейной и публичной жизнью. Этот разрыв, наложивший глубокий отпечаток на все стороны китайской культуры, заявлял о себе, в частности, в фундаментальном для китайской религии разделении обитателей загробного мира на «внутренних» духов, т. е. душ семейных предков, и духов «внешних», или чужих, имевших только публичную значимость.
В жизни китайцев годовой цикл праздников имел тем большее значение, что он был тесно связан с естественной сменой сезонов, движением небесных светил, а также традиционной космологией и даже моралью китайцев. Едва ли будет преувеличением сказать, что этот цикл был наиболее последовательным и полным выражением традиционной основы китайской цивилизации — идеи гармонического единства Неба. Земли и Человека. Жизнь природы, по китайским понятиям, сходилась с жизнью общества, а праздники выступали как важнейшая связующая нить между социальным и природным и тем самым как высшая санкция культуры. Неудивительно, что уже в нашем столетии традиционные календарные праздники заняли видное место в ряду факторов, определяющих этническое самосознание китайцев, например, в общинах китайских эмигрантов [Календарные обычаи, 1985, с. 11]. По данным социологических опросов, китайцы в современном Сингапуре считают свои традиционные календарные праздники третьим по важности после пищи и языка отличительным признаком китайской культуры (для сравнения заметим, что малайцы и выходцы из Индии в Сингапуре в ряду таких признаков отводят своим календарным праздникам лишь седьмое место) [Tham Seong See, 1984, с. 160].
Способность праздников выявлять и санкционировать социальное начало в жизни людей объясняется особой двойственностью их природы. Праздники фиксируют и отмеряют протекание обыденного времени, определяемого астрономическими, биологическими, хозяйственными циклами. Но опознание обыденного, счислимого времени было бы невозможно, если бы праздник одновременно не выявлял присутствия «другого», священного и неизмеримого времени — непреходящего, но в каждый момент времени отсутствующего Начала времени.
Загадка праздника — в неразличении этих столь несходных видов времени, неразличении, позволяющем человеческим обществам созерцать во всей полноте свою жизнь, включая и те ее аспекты, которые в обычное время были бы сочтены опасным и даже недопустимым отклонением от нормы. Поэтому календарные праздники, как было показано В.Я. Проппом [Пропп, 1963], изоморфны по своей структуре, представляя собой как бы развертывание всеобщей драмы жизни в ее совершенной, объемлющей даже смерть целостности. Но, придавая течению времени дискретный и неоднородный характер, они не могут не отличаться от будней и друг от друга, не могут не быть вестниками уникального, неповторимого, конкретного.