Перечисленные аспекты летнего праздника делали его своего рода универсальным обрядовым комплексом, подобным празднованию Нового года. Универсальный характер празднеств Дуаньу запечатлен помимо прочего в их религиозной значимости. Как точка пересечения начал инь и ян, они знаменовали идею свободной, ничем не стесненной встречи земного и потустороннего, человеческого и божественного.
В них сохранились следы наиболее архаических, первобытных представлений об обитателях потустороннего мира как хтонических существах, которые не находятся в каком-либо определенном отношении к этому миру и даже безучастны к нему. Вместе с тем, как и на Новый год, в летний праздник равное внимание уделялось всем сверхъестественным существам, но собственно культовый момент в нем играл сравнительно скромную роль.
С глубокой древности летний праздник, точнее, день летнего солнцестояния был датой совершения официального поклонения Земле, которая, заметим, в рамках пятичленной космологической структуры ассоциировалась с центром. В народе культовые обряды повсеместно ограничивались жертвоприношениями на домашнем алтаре. Жители уезда Дунвань в Гуандуне поклонялись божествам и предкам в 1-й день 5-го месяца [Гуандун, 1972, с. 172]. В большинстве районов Китая эти поклонения совершались на 5-й день месяца. По сообщению Й.Й. де Гроота, фуцзяньцы перед семейным алтарем выставляли блюда с мясом, чашки с чаем и вином, сладости и печенье, курительные палочки и прочие обычные атрибуты жертвоприношения.
Как и в Новый год, специальные подношения получал Бог богатства [Groot de, 1886, с. 317]. Примечательно, что в деревнях подобные церемонии могли соединять в себе поклонения как душам предков, так и «чужим духам» и принимать самые разные формы. Например, в уезде Юньмэн (провинция Хубэй) существовал обычай в день летнего праздника встречать «чужаков», т. е. души умерших, выставляя для них на карнизе дома условные «животные жертвы», символизируемые сладким вином и фруктами. В других же местностях Центрального Китая духов чествовали, выставляя на берегу реки вино и мясо [Aijmer, 1964, с. 79].
С праздником Дуаньу были связаны и некоторые культы, появившиеся в Китае сравнительно поздно. Известно, что в уезде Пусян (провинция Цзянси) некоторые местные жители в день праздника «шли в храм поклоняться Будде» [Ху Пуань, 1923, ч. 2, цз. 5. с. 51]. Впрочем, визиты в местный храм в день Дуаньу были исключением, да и сам термин «Будда» в Центральном и Южном Китае был общеупотребительным названием всех богов. Во многих областях в дни летнего праздника чествовали богов эпидемических болезней (вэнь шэнь). Первоначально эти церемонии имели характер «изгнания пяти видов демонов эпидемий», но в некоторых местностях они превратились в храмовые праздники. Тогда же, в конце 4-го и начале 5-го месяца, чествовали божественных исцелителей и патронов медицины.
Главной разновидностью обрядовой еды и непременным атрибутом всех жертвоприношений в период летнего праздника были сваренные на пару особые пельмени с начинкой из клейкого риса и различных приправ, завернутых в листья; нередко их перевязывали стеблями трав. Эти пельмени, имевшие форму треугольных пирамид, называли цзунцзы или цзюэшу, что значит «рогатое просо», поскольку предполагалось, что они напоминают по форме бараньи рога, а начинкой их могло служить и просо. В древности цзунцзы полагалось есть в день летнего солнцестояния, но впоследствии они оказались связанными с праздником 5-го дня месяца, став его общепризнанным символом. Недаром народные поговорки китайцев гласили: «Поел цзунцзы 5-й луны — клади теплую одежду в сундук», «Не поев цзунцзы 5-й луны, не расставайся с теплой одеждой» [Хуан Ши, 1979, с. 17]. В городах провинции Цзянси, например, торговля цзунцзы начиналась с 1-го дня 5-го месяца. Покупать их полагалось детям, и притом, как можно раньше, с рассветом, так что в канун праздника улицы уже в ранние утренние часы выглядели очень оживленными [Ху Пуань, 1923, ч. 2, цз. 5, с. 50].