— Подумаешь! Всего раз и ошибся. Что я, буржуй?
— Это не важно, кто ты такой, раз ты жулик и подлый человек.
Митька потащил из кармана кисет с махоркой и в сильном волнении стал крутить папироску.
Щенок, набравшись храбрости, вновь подошел и, нюхая воздух, потянулся к остаткам пирога.
— Уйди, постылый! — крикнул Кирпатый.
Он с силой ударил ногой под брюхо щенка. Тот отлетел в сторону, поджав хвост, и, громко скуля, полез под крыльцо.
— Зачем ударил? — Митька встал со скамейки. — Зачем животное бьешь?
Они, тяжело дыша, стояли один против другого, готовые пустить в ход кулаки.
— Эй, Донбасс! Давай на-гора! Смена пришла! — раздался позади Митьки знакомый голос Назарова. — Вы что, ребята, не поделили чего? — спросил он, усмехаясь.
— Нет, так, — сказал Митька, глядя вслед Кирпатому, который, озираясь через плечо, быстро шел по улице.
— Ну, значица, я заступил, — заявил Назаров, садясь на лавочку. — Иди отдыхай.
— Отдохну потом, — сказал Митька. — Надо к лекпому зайти, а потом пойти искупаться.
Бочкарев сидел за столом в небольшой чистой хате и, чуть шевеля губами, писал донесение в подив. Карандаш быстро бежал по бумаге…
«…Считаю совершенно необходимым отметить исключительно высокий боевой дух бойцов. Несмотря на потери от аэропланных бомб и тяжелой артиллерии, красноармейцы рвутся в бой. Имел место случай…»
В дверь сильно постучали.
— Войдите! — сказал Бочкарев, оглянувшись. Вдруг брови его поднялись, лицо просияло. — Васька?! Каштанов?! Каким ветром тебя занесло? — воскликнул он радостным голосом, поднимаясь навстречу товарищу.
— Не ветром, а вихрем революции, Павел Степаныч, — улыбаясь, ответил Каштанов.
Он подошел к Бочкареву. Друзья крепко расцеловались.
— Вот дела! Ну, прямо как с неба упал! — весело говорил Бочкарев, обнимая товарища. — Ну, как ты? Как там наши ребята?
— Я ничего… А Гусев как в семнадцатом ушел в Красную гвардию, так с тех пор не слыхать.
— Ну, а Савельев?
— В Царицыне в губкоме работает, если еще на фронт не ушел.
— Так… А Панов где?
Каштанов поморщился, махнул рукой.
— Этот не выдержал, хлипкий оказался. Наверное, теперь зажигалками торгует, как говорится… А ты все воюешь?
— Воюю. Сам видишь, куда забрались.
— Забрались далеко… Ну что ж, это хорошая наука панам. Не мы первые в драку полезли, вперед будут умнее…
Бочкарев вплотную подошел к Каштанову, дружески положил ему руки на плечи.
— А я, паря, прямо не верю, что вижу тебя… Ведь как давно не встречались!
— Да, скоро три года, — прикинув в уме, ответил Каштанов. — Эко время летит, а как будто только вчера.
— Ну, как там, в тылу? Что нового слышно? — спросил Бочкарев.
Каштанов покачал головой:
— Ого, брат! Ты бы посмотрел, что в тылу творится. Весь народ поднялся.
— Позволь, Вася, а ты сам куда едешь?
— Я не один, Павел Степаныч. Со мной почти две сотни людей. Едем к вам, в Конную армию. Меня избрали за старшего, потому что я прошел всю германскую.
— Вот это толково! — сказал Бочкарев. — Нам партийные работники очень нужны. Убыль в политсоставе очень большая. В эскадронах почти нет военкомов… Ну, ты садись давай. Есть хочешь?
— Нет, я, как зайти, пообедал.
— Зря… Да, Вася, я все забываю спросить: ты где работал?
— Последние два года на Путиловском. Секретарем, — сказал Каштанов, присаживаясь.
— На Путиловском? — с неожиданной радостью переспросил Бочкарев. — Так у нас же есть ваш путиловский.
— Кто?
— Гобаренко. Знаешь? Мы его у Махно отбили.
Каштанов с сомнением покачал головой.
— Гобаренко?.. Не было у нас такого, Павел Степаныч… Постой, ты не путаешь? Может, Гобар?.. Гобар у нас действительно был. Я хорошо знаю его. Замечательной души человек. Он еще с весны уехал на Украину за хлебом. С ним было шесть человек. И как в воду канул. Ни слуху ни духу… Постой, что ты так побледнел?
— Вася! — Бочкарев взял Каштанова за руку. Страшная догадка шевельнулась у него в голове. — Вася, а ты твердо знаешь, что Гобаренко на Путиловском не было?