— Твердо… Хотя, впрочем, он мог работать еще до меня. А в чем, собственно, дело? Позови его, разберемся.
Бочкарев выглянул в окно, крикнул ординарца и послал его за Гобаренко.
— Павел Степаныч, ты вот что скажи: к кому первому мне явиться в штабе армии? — спросил Каштанов.
— К товарищу Ворошилову.
— Ну? Неужели к нему самому?
— А как же!
— Та-ак… Ну, а каков он собой?
— Бойцы очень уважают и любят его. А это уже много говорит. Организатор замечательный. Ведь у нас тут была партизанщина — не дай и не приведи. Коммунистов было всего несколько человек. В основном комиссары дивизий и полков… Товарищ Ворошилов сам собирал кадры. Так постепенно дело и направилось. Ну, а как товарищ Буденный в партию вступил, так и вовсе все подтянулись.
— А когда он вступил? — поинтересовался Каштанов.
— В девятнадцатом году, — Бочкарев чуть улыбнулся, видимо припомнив что-то. — Беда с нашими ребятами, — сказал он, помолчав.
— Ну, ну? Ты что-то хотел рассказать? — подхватил Каштанов.
— Так это тогда еще. Ты знаешь, красноармейский «вестник» работает быстрее телеграфа. Бойцы мигом узнали, что Семен Михайлович в партию вступил. Я как раз в тот день был в политотделе. Только вышел на улицу, гляжу: какие-то бойцы карьером летят. Много. Ну так… с полный взвод… Наскакали на меня, спешились, и передний, как сейчас помню — чубатый, глаза быстрые, спрашивает: «Где тут, товарищ, в партию записывают?» Я говорю: «Ты, что ли, хочешь записаться?» — «Да нет, — говорит, — не только я — вот всем взводом. А иззади еще эскадрон идет». Вот, думаю, да! Ну, стал им объяснять, что взводами и эскадронами в партию не записывают. А ребята и слышать ничего не хотят. «Как, — говорят, — такое? Сам наш командующий Семен Михайлович вступил. Надо и нам вступать. Пиши!» И никаких!.. Хорошо, тут Бахтуров вышел, — он сейчас у нас комиссаром дивизии, — так еле вдвоем растолковали, что в партию принимают только в индивидуальном порядке.
— А ведь хорошие ребята! — смеясь, сказал Каштанов.
— Ну! Такой народ горы сдвинуть может, — подхватил Бочкарев. — А вот еще…
В дверь резко постучали.
Каштанов и Бочкарев переглянулись.
— Войдите! — сказал Бочкарев.
Дверь распахнулась. Твердо ступая, в хату вошел Гуро.
— По вашему приказанию, товарищ комиссар, — сказал он, прикладывая руку к козырьку опущенного и не застегнутого шлема.
— Вы когда едете, товарищ Гобаренко? — спросил Бочкарев.
— Сегодня, товарищ комиссар.
— Документы получили?
— Так точно. До Москвы.
— Вот что. Придется вам проехать до Петрограда. Я хочу дать вам поручение на Путиловский завод. Ведь вы там свой человек?
Гуро улыбнулся.
— Ну, как же, товарищ комиссар! Вместе Зимний брали в семнадцатом, — сказал он с достоинством. — Секретарь друг мне, а с директором вместе в Красной гвардии служили. Хороший человек.
— Вы давно с завода?
— Да нет, с весны.
— А разве вы этого товарища не знаете? — спросил Бочкарев, поднимаясь с лавки и показывая на Каштанова.
Гуро пытливо посмотрел на него.
— Где-то встречались с этим товарищем, — глуховатым голосом ответил бандит, чувствуя, что попал впросак, и пытаясь на всякий случай оградить себя от внезапности.
— А где — не помните?
Гуро криво усмехнулся и пожал плечами.
— Трудно сказать, товарищ комиссар, ведь столько народу встречаешь, — проговорил он с деланным спокойствием, быстро взглянув на открытое окно.
Бочкарев подвинулся вплотную к Гуро.
— Ты убил Гобара, мерзавец? — тихо спросил он, в упор взглянув на него.
— Я! — крикнул во всю глотку Гуро. — Я вас всех, сволочей, уничтожу!
Сильным ударом в живот он опрокинул Бочкарева, прыгнул в окно и смаху влетел в железные объятья Харламова.
Они покатились по пыльной дороге.
Харламов, рыча, бил Гуро по лицу кулаком.
— Гад!.. Вражина!.. Бандитская морда! — хрипло приговаривал он, насев на него и со страшной силой опуская кулак.
Со всех сторон сбегались бойцы.
— Харламов, стой! Не бей больше! Хватит! — кричал Бочкарев, нагнувшись над ними. — До смерти забьешь… Он нам еще нужен… А ну, довольно! Отставить!
— Ой, товарищ комиссар, я б его зубами загрыз! — говорил Харламов, тяжело и часто дыша. — Я, как товарищ Ильвачев приказал, второй день за ним по пяткам хожу… Он, вражина, сестру Сашу надысь шпионкой обозвал… Врачу говорил, а я слышал. Откомандируйте, мол, ее от греха. Ишь куда загибал! Видать, за себя опасался, как бы она его не признала. Мину под нее подводил, понимаете?.. Теперича подхожу под окно. Слышу, он убить вас погрозился. Я уж хотел в окно лезть, а он сам выкинулся… У-у-у, гад! Вражина! — Харламов пнул носком лежавшего без сознания Гуро — Гобаренко.