- Лера, я вызываю скорую, ты истекаешь кровью!
Девчонка краснеет, того и гляди загорится, и резко вскакивает с кровати.
- Лежи! - продолжаю вопить и бегать по комнате, как умалишенный. - Возможно, тебе нельзя двигаться.
- Антон, - тихо шепчет Калерия, пытаясь меня остановить и видя, что я не реагирую, тоже кричит, - Антон, я не умираю. У меня месячные.
- Что? - хриплю в предынфарктном состоянии и отрываю телефон от уха.
Кажется, что неотложка нужна уже мне. Ни хрена не понимаю. Что такое — месячные? Какие еще месячные? У нас же секс по плану.
Калерия натягивает мою футболку, в которой спала ночью, ниже на колени и, неопределенно пожав плечами, бегом устремляется в ванную. Дааа, бллл…! Братан, это фиаско. Видимо, я все же где-то сильно нагрешил, раз Господь решил наказать меня воздержанием. Сколько вообще идут эти месячные? День? Два? Неужели больше? Столько баб было, а о такой фигне ни слуху, ни духу.
Смотрю с тоской на постель. На светлых простынях алеют пятна крови. Это порочный круг какой-то. Словно все и вся сговорились меня доконать. Иду в гостевую ванную, принимаю ну очень холодный душ, с остервенением чищу зубы и с тоской смотрю на своего младшего, который маячит мне ниспадающей эрекцией. Извини, чувак, но кажется, что тебе ничего не светит в ближайшие лет сто. С таким везением, как у нас с Калерией, следующим этапом будет землетрясение, цунами или еще какая-нибудь фигня, которая обязательно поставит крест на нашей сексуальной жизни.
Все же прихожу в себя, иду на поиски Леры. Нужно убедиться, что у нее все в порядке. Нахожу малышку в спальне. Она ожесточенно стаскивает белье с кровати и тихо бубнит себе что-то под нос. При виде меня вообще смущенно опускает глаза и жалобно так всхлипывает.
- Прости, - наконец, шепчет и замирает.
- За что? - зачем-то спрашиваю, хотя сам догадываюсь из-за чего она расстроилась.
- Я со всеми последними событиями, забыла совсем про них и… Вот.
День сурка, твою мать. Вчера я блеял и извинялся за сорванные планы, сегодня Калерия. Идеальная пара!
- Один, один. Считай, мы квиты, - с иронией отвечаю ей.
Лера поднимает удивленный взгляд и слабо улыбается. Поняла, что я не сержусь и что принял свою участь стойко.
- Малыш, а сколько обычно идут месячные? - все же решаюсь спросить, чтобы знать к чему себя готовить.
- У кого как, - неопределенно отвечает Лера.
- «У кого как», мне не интересно, - продавливаю я. - У нас сколько?
Калерия тяжело вздыхает и чуть слышно выдает:
- Семь дней.
Оседаю задницей на кровать и громко выдыхаю. Подумаешь, семь дней. Кого хоть этим испугаешь? Точно не меня. Я и дольше жил без секса. Перевожу взгляд на Леру и понимаю, что ни хрена. Не в этот раз! Может, в командировку смотаться на неделю? Хоть искушения перед глазами не будет. А там приеду, и глядишь, удача улыбнется нам.
Пока я захожусь в громком диалоге со своей похотливой натурой, Калерия подсаживается рядом на край кровати и явно ждет, когда я закончу.
- Все будет хорошо, - выдаю в итоге и снова тяжело вздыхаю.
- Антон, обязательно будет, но не сегодня, - с тоской шепчет малышка.
- Ты о чем?
Лера мнется, но все же отвечает:
- Месячные у меня проходят довольно болезненно, поэтому часа через два начну скулить и умирать. Я подумала, может, поеду в свою квартиру. Побуду там. А как все закончится, вернусь.
Калерия еще закончить свое предложение не успевает, а я уже отрицательно мотаю головой. Придумала тоже. Как я семь дней без нее буду? Ни за что! Еще в командировку какую-то собирался. Придурок!
- Нет, ты останешься здесь.
Она судорожно вздыхает и продолжает меня уговаривать.
- Яров, зачем тебе видеть, как я мучаюсь? - Лера предпринимает тщетную попытку достучаться до моего разума. - Тем более, я не подготовилась совсем. Мне нужны средства личной гигиены, а в квартире все это есть.
Вскакиваю с кровати и начинаю метаться по комнате. С одной стороны, Калерия права, я совершенно не готов снова смотреть на ее страдания. С другой стороны, мы собираемся пожениться, ей что каждый раз из дома бежать, чтобы я не нервничал?
- Малыш, не переживай, я справлюсь.
Топлю уверенно так, непоколебимо. Пусть не сомневается.
- Как знаешь, я предупредила.
- Угу, конечно. Я готов!
Предупредила она! К тому времени, как мы позавтракали, лицо Калерии приобрело оттенок свежей цементной стяжки, и она начала слабо постанывать от боли. Это происходило примерно так: Лера говорила со мной, потом замирала, потом все краски сходили с ее лица разом, а затем она сворачивалась в комок и шумно дышала через рот. В эти моменты чувствовал себя беспомощным идиотом, и все, на что мне хватало фантазии, так это зеркалить все ее действия. После очередного такого «приступа» Калерия выпрямлялась, слабо улыбалась и продолжала говорить.
У меня складывалось впечатление, что судьба-паскуда решила, что я слишком долго жил в блаженном неведении, как тяжело живется женщинам в этом жестоком мире, и решила просветить меня по полной. Мало того, что моя малышка выглядела как живой труп, так она еще начала собираться на работу. Мне даже самому дурно стало. Уговорами, криками и даже угрозами привязать ее к кровати я все же добился, чтобы она оставила эту затею и, наконец, прилегла на диван.
Но это все были цветочки. Ягодки начались чуть позже. Моя девочка, моя нежная и добрая Калерия, вдруг превратилась в капризную мегеру Леру-холеру. Сначала она попросила укрыть ее пледом. Потом заявила, что ей жарко, и она хочет мороженое. После мороженого она захотела пить, потом шоколадку, затем музыкальный канал по телевизору, сказку, массаж спины и хрен знает еще чего, что я сбился со счета. Когда она увидела мою перекошенную рожу, пока я перемешивал ее же чай по часовой стрелке, Калерия вдруг разрыдалась и заявила, что хочет к маме. Меня аж подкинуло вместе с долбаным чаем, поскольку я точно знал, что ее мама уже одиннадцать лет как в могиле.
Пока я ее успокаивал и растирал поясницу, Лера угомонилась и снова захотела шоколадку. Теперь к ее маме захотел уже я. Ну может, и не к маме, но на работу точно захотелось. Но сказать об этом вслух я ой как боялся. Поэтому стойко, как настоящий мужик, состоящий из брони и стальных мышц, я бегал по квартире и выполнял требования маленького диктатора.
К тому моменту, когда Калерия заявила, что ей нужны какие-то прокладки с мать их пятью капельками, я отъехал окончательно. Вообще, про прокладки я знаю много. Вот, например: листовые прокладки, гофрированные металлические, резиновые уплотнительные кольца, спирально-навитые прокладки и еще сотни наименований. Но чтобы там еще и капельки были, этого я уже постичь при всем желании бы не смог. Мне нужна была помощь зала, а точнее друзей. И куда пойти с этим вопросом, я знал точно.
Вылетаю из квартиры прямо босиком, благо клининговая компания работает на совесть и каждый день моет площадку с шампунем, звоню в соседнюю дверь. Звоню долго и упорно, но мне почему-то не открывают. То ли уснули все, то ли умерли. Наконец, после того, как я начал уже барабанить кулаками в дверь, словно при пожаре, мне открыл дверь лохматый и полуобнаженный Романовский.
- Тоха, какого хрена ты так долбишься? Случилось что? - возмущенно орет Макс.
- Прикройся! - шиплю на этого эксгибициониста и громко так, спрашиваю, - Лиза дома?
Не буду обращать на него внимания, не до него мне. Мне нужна его жена и объяснять, что случилось, я буду только ей.
- Занята она.
- Позови. Мне срочно.
Пока мы стоим и пререкаемся в дверях, из комнаты выныривает Елизавета, одетая лишь в халат и тоже очаровательно взъерошена. Мне аж завыть в голос захотелось. Пока я там сражаюсь с гормонально-неустойчивым фоном девушки с регулами, это сукин сын с женой обжимается. Вот нет в жизни справедливости.
- Антон, что случилось? Что-то с Лерой?