Благодарю Марийку и Марко за вдохновение и помощь.
***
Отец открыл перед Марисой дверь в дом. Золотистый ретривер проскочил мимо них, звеня цепочкой на ошейнике. На Марисе была голубая блузка и короткая юбка, её высветленные волосы сухо щекотали худую длинную шею. На плечах были видны белые бретельки лифчика. Послышались лёгкие шаги её кремовых балеток, когда её худые длинные ноги прошаркали по линолеуму в прихожей. Звякнул ключ в плошку для ключей на тумбочке, его туда осторожно опустил приёмный отец, мистер Саха.
Мариса ещё раз посмотрела на его простодушное лицо огромными глазами с чёрными тонкими стрелками. Также на тумбочке стояла глиняная ваза с тюльпаном. Свет пробивался через белые жалюзи. Пахло затхлым домашним уютом, Марисе этот запах был незнаком. Она собиралась сбежать при удобном случае.
Она опустила куртку, которую до того держала перекинутой через наплечную сумку, на крючок для верхней одежды по другую сторону от двери, чем тумбочка с вазой и ключами. Мистер Саха прошёл в дом, довольно споро. В отдалении слышались звуки когтей ретривера, он носился по дому, должно быть соскучившись.
- Ну что, малышка, - мистер Саха улыбался, отвинчивая крышку от пакета с молоком. Холодильник был открыт, показывая яркую мешанину упаковок и бутылок. Столешница была дубовая, из натурального дерева, она говорила о натуральности и достатке. - Садись за стол. - он отвернулся к сушилке над раковиной, перебирая тарелки, - Ты любишь шоколадные хлопья с молоком?
В центре столешницы стояла огромная статуя голой женщины из чёрного камня, эта подружка была размером с две трети Марисы. Мариса отодвинула стул и села, наблюдая за икрами статуи, закрывающими вид во двор.
- Это Кали, - послышались сверху объяснения отца, в них было тёплое чувство. - Тебе она нравится? Если не нравится, можно убрать.
- Нравится, - сказала Мариса. Мистер Саха поставил перед ней тарелку с хлопьями и плюхнулся на стул напротив. Прямо справа от ягодицы Кали.
- Кстати, ты будешь мыть посуду, - сказал отец. Он закинул ложку хлопьев в рот, совершенно не смущаясь. Потом уставился на Марису.
- Хорошо, - ответила она. Ложка молока оказалась у неё во рту, вкус был сладким и очень холодным.
Молоко будто говорило - в доме, где тебя им угощают, ничего плохого произойти не может. Оно стекло внутрь глотки как нерушимое доказательство новой жизни.
- А потом я... - папаша не прекращал есть, - куплю тебе пару платьев, трусиков, лифчиков, что там ещё тебе нужно. Ты скажешь.
Мариса посмотрела на него.
Ретривер забрался на отдельный стул и смотрел на них по очереди умными собачьими глазами.
Потом мистер Саха засвистел, и отодвинул свой стул, похлопал по коленям. Ретривер словно нехотя стёк со своего места, послышался цокот когтей по горчичного цвета паркету, потом голова собаки очутилась под головой мистера Сахи. Мариса поёрзала, двигаясь немного вправо, чтобы видеть собаку. Та принялась лакать остатки молока из тарелки отца. Тот чесал ретривера за песочную шерсть на загривке, выглядя довольным. Слышались быстрые лакающие звуки.
Мариса поудобнее перехватила ложку, глупо раскрыв глаза. Она зачерпнула ещё хлопьев, положила в рот, начала жевать. Потом оставила ложку в тарелке.