Правда, сейчас издерганный, съежившийся от страха Губер Эншоу ничуть не походил на убийцу.
— Тебе придется с этим смириться, старина Губер, — сказал Терах. — Шериф всерьез собрался долго и пристально присматривать за нами обоими!
От этого заявления Губер снова вздрогнул и побледнел еще сильнее.
— Но… но у нас нет мотивов для преступления! — попытался возразить он.
Йомен снова прислонил голову к стене и вяло, как бы нехотя ответил:
— Ха! Губер, ты меня удивляешь. Наша «Лаборатория» — просто рассадник всяких склочников и карьеристов. Кто из нас хоть раз не устраивал скандалы кому-нибудь из коллег? А уж у нас с тобой и Фредой за эти годы недоразумений хватало.
— Но ведь это самое обыкновенное расхождение во мнениях, и касается оно только нашей работы! — натянуто сказал Губер. — Да, бывало, что мы ссорились, но это же не повод для убийства!
— Может, и нет, но ведь у кого-то же такой повод нашелся! А полиция будет цепляться ко всему, что угодно, к любой мелочи. И уж можешь мне поверить, людей отдают под суд и признают виновными и с меньшими доказательствами, чем склоки на работе.
Губер повернулся к Тераху и указал рукой на дверь Фреды Ливинг.
— Но разве то, что мы с тобой пришли ее проведать и сидим здесь, — разве это не говорит в нашу пользу? Разве это не доказывает, что мы — друзья?
Йомен удивленно поднял брови и снова взглянул на товарища. И как можно быть таким наивным? На первый взгляд их обоих привело сюда нечто большее, чем дружба. Интересно, что на уме у этого Губера? Судя по его достижениям, не так уж он бестолков, как может показаться. Но, с другой стороны, научные гении обычно плохо разбираются в делах мирских… Йомен грустно улыбнулся и потрепал товарища по плечу.
— Губер, старина! Мы должны признать очевидное, хотя бы сами перед собой. В конце концов, оба мы пришли сюда повидаться с Фредой, чтобы договориться, что мы будем рассказывать одно и то же. Естественно, шерифу Крэшу говорить об этом не нужно, но он и так это заподозрит. Что ж, по большому счету, все так и есть.
Губер собрался было ответить, но тут он увидел за спиной Тераха что-то такое, от чего мигом закрыл рот. Йомен хотел повернуться и посмотреть, что там, но это не понадобилось.
Мимо прошел шериф Альвар Крэш, осунувшийся, невыспавшийся, но, как всегда, подтянутый и бдительный. На них Крэш даже не взглянул. Но за шерифом шел его робот. А роботы всегда все замечают. И никогда ничего не забывают.
Фреда Ливинг села в постели и нетерпеливым жестом отослала прочь белых роботов-сиделок. Она пришла в себя совсем недавно — всего пару часов назад, — и все это время ей постоянно взбивали подушки и поправляли одеяло. Фреда устала от назойливых сиделок.
— Оставьте меня в покое! — резко сказала она. — Я чувствую себя прекрасно.
Это, конечно, было далеко не так, но Фреда терпеть не могла, когда вокруг нее суетятся. Роботы-сиделки отошли к стене и неподвижно застыли в своих нишах, не сводя глаз с пациентки — как две белые мраморные статуи, возведенные в память о давно позабытых людях или событиях.
Но Фреде Ливинг было над чем поразмыслить, кроме излишне заботливых роботов.
Они еще ничего ей не сказали. Ни-че-го! Фреда понимала, что полицейские стараются не исказить ненароком ее собственные воспоминания, но как же это раздражает! Только что она работала в лаборатории Губера, и вот, в следующее мгновение, она уже в больничной палате, под охраной полиции! Все остальное исчезло, стерлось из памяти напрочь.
Кроме вида тех красных ног робота, стоявшего рядом с ней. Она вздрогнула от этих воспоминаний. Почему эта картина так ее пугает? Не привиделось ли ей все это? А может, из-за травмы она просто что-то путает? Травма связана с каким-то происшествием.
Проклятие! Фреда ничего не помнила. В этом могла крыться опасность.
Когда Крэш собирается явиться сюда? Фреда повернула голову к двери и вздрогнула от боли. Как будто ее ударили в челюсть. Разумом она понимала, что колонисты, огражденные своими роботами, как щитом, от всех опасностей, очень плохо переносили боль — у них был очень высокий порог чувствительности к непривычному ощущению. Может быть, какому-нибудь поселенцу такая боль показалась бы не сильнее обыкновенной мигрени, но, черт возьми, она — не поселенец, и ей больно! Где застрял этот проклятый шериф? Пусть поскорее приходит, поговорит с ней — и можно будет принять что-нибудь покрепче, чтобы сладить с этой ужасной болью!
С головой было хуже всего, но у нее еще болели щека и плечо. Фреда ощупала лицо и плечи — они были туго забинтованы и онемели под повязками. Через несколько часов повязки, конечно, снимут, и под ними останется чистая здоровая кожа.
Но что с головой? Лечебные тампоны прижигают поврежденные нервные окончания, а потом восстанавливают нормальную деятельность клеток. Но в нейрохирургии такие методы применять нельзя, если вы не хотите, чтобы у больного начались галлюцинации или он вообще сошел с ума.
Фреда с беспокойством потрогала голову: там оказалась плотно надетая пухлая шапочка, даже скорее что-то вроде тюрбана. Наверное, в этом тюрбане — какой-то новейший медицинский прибор, из которого поступают сильнодействующие лекарства. Фреда заметила, что почему-то думает, какого, интересно, цвета ее тюрбан, и сильно ли ее остригли перед операцией? Она встряхнула головой. Не время забивать мозги этой ерундой! Выглядит она, конечно, кошмарно, хотя — кто знает? Наверное, чтобы она не расстраивалась из-за своей внешности, в комнате не было ни одного зеркала.