Знаю-знаю. Ещё по прошлой жизни. После такого несправедливого обвинения каждый второй спортсмен бросает карьеру в спорте. Даже если подашь апелляцию, к соревнованиям сразу не допустят. А спортсмены к ним частенько готовятся по полгода. В общем, большой спорт — это столь же большие сопутствующие сложности. Поиск спонсоров, места обучения, формы для команды, поездки на соревнования. Без фанатизма, который сейчас огнём горит в глазах Годунова, такую нервотрёпку попросту не пережить.
Гость хмурится.
— То, что вы мастер, ваше благородие, я своими глазами видел, — неуверенно произносит Борис и сглатывает. — Мне теперь увиденное в кошмарах долго будет сниться… В общем… Моих ребят надо посмотреть перед отправкой на соревнования.
Киваю и продолжаю мысль Годунова.
— Это ведь не всё? В идеале надо, чтобы кто-то вошёл в тренерский состав и мог провести апелляцию решения медкомиссии на месте.
Борис махнул рукой, прекрасно понимая, что о таком и просить не стоит. Старый скомканный пиджак, мятая рубашка, солдатские ужимки — всё это буквально кричит о том, что у секции Годунова нет денег на целителя. Мне же намекают на место спонсора, пусть и в виде оказанных услуг.
— А почему бы и нет? — на языке вертятся слова погрубее, да и поинтереснее. — Итак! Нам нужен спонсор, свой целитель и ментат для апелляции. Форма для подростков, свой автобус и всякая там мелочёвка вроде бейджиков. Всё верно?
Годунов кивает, на лице едва ли не священный ужас.
— Д-да, — мужик тут же отрицательно трясёт головой. — То есть нет. То есть да, но я… ваше благородие, я ничего понял.
Борис трясёт головой, моргает, смотрит на меня с явным удивлением.
— Откуда вы, вообще, так много знаете о соревнованиях? Да ещё и вызвались помочь. Я, признаться, пришёл в «Гнездовье Блоссум», вообще не надеясь на то, что никому не известный целитель вдруг поможет моей секции.
На моём лице сама собой появилась хитрая улыбка.
— Вин-вин [Win-Win]. Выгода должна иметься у нас обоих, — не спеша указываю на себя и на притихшего тренера. — Ваша команда на соревнованиях будет называться «Валера». Также хочу автобус для вашей секции дзюдо. Причём, чтобы он был обклеен фотографиями моего каменного другана. Если получится, то форму для ваших воспитанников мы сделаем с его логотипом. На такие условия вы согласны?
Годунов снова затряс головой.
— Д-да, согласен. Конечно, согласен! Но вот сроки… Соревнования начнутся уже послезавтра.
— Аванс на всякую мелочёвку получите сегодня, — нахмурившись, прикидываю, сколько получится подзаработать. — Тысяч тридцать флоренов вам, думаю, хватит. Поиск одарённого ментата в тренерский состав уже моя задача. Ещё тридцать тысяч выделю в день соревнований.
Тренер с надеждой смотрит мне в глаза, пытаясь в них увидеть что-то.
— Почему? — сглатывает он. — Почему мне помогаете? Точнее, моей секции. Это же противоречит духу благородных. Выгода, выгода, ударить в спину, захват власти. Уж простите, но я на Родине такого насмотрелся, что меня от воспоминаний о Петербурге аж трясёт от злости.
Тут я расхохотался, не сумев сдержаться. Пришедший с кухни Альфи с каменным лицом ставит на стол пару кружек. Но не уходит сразу, а произносит.
— Годунов, или как вас там? — в голосе слышится едва сдерживаемая ярость. — Не мерьте моего хозяина той же линейкой, что и оставшихся в Российской Империи аристократов! Сами видите. У него калибр личности другой. И ещё… Я ни в коем случае не смею говорить за него, но знаю, что ваши проблемы для господина Граута сущая мелочь.
В лёгком жесте поднимаю руку.
— Спокойно, Альфи. Годунова, видимо, покусали аристократы из нашей империи. Ничего, бывает, — смотрю на удивлённого отповедью тренера. — Мы поможем не вам, «мистер Годунов». А вашим подопечным. В моих словах нет двойного дна. Лечение и осмотр проведём сегодня вечером. Причём прямо в вашей секции по дзюдо. Хочу лично посмотреть на команду… Ах да! Секунду. ВАЛЕРА! Дуй сюда. Дело есть.
Мой голос эхом разлетается по гостиной. В соседнем помещении сразу раздаётся шум, будто о стену шмякнулось чьё-то тело. Секунд через пять дверь к нам открывается порывом телекинеза.
На пороге показывается довольно скалящийся булыжник. В зубах сигара, бородка из мха и тины, фирменная улыбка альфа-каменюги. Достав телефон, сразу делаю фото.
Сохранив на память шикарный кадр смотрю на друга с укором.
— Во-первых, фу! Тут дамы. При них нельзя курить, — на мой спич Валера попросту проглатывает сигару. — Во-вторых, ты ж моя каменная прелесть!