Вот и теперь они явились, а поскольку их звал и волшебный медальон, то даже не стали ждать, пока живые люди удалятся или умрут; влекомые подводными течениями, они плавали вокруг погружавшегося судна и как раз заметили маленькое круглое оконце кочегарки, когда оно внезапно открылось и вдруг снова захлопнулось перед ними. Надо сказать, что тогда внутри находились еще живые люди; это был тот самый миг, когда прохладный душ хлынул на закружившуюся голову Джонни. Том набросился с кулаками на потерявшего рассудок парня, впустившего смертоносный поток, а остальные кочегары, опомнившись еще раз, из последних сил, закрыли люк иллюминатора. Так и получилось, что русалки остались снаружи и лишь нерешительно кружили вокруг корабля, который уже мягко ложился на морское дно. Одна из русалок, по имени Марина, нашла мертвое тело: это был молодой матрос, которого снесло взрывной волной; она обняла его, уложила на тихие волны и стала расчесывать ему волосы, которые ужасно спутались в губительном водовороте. Но что же будет с Джонни и остальными кочегарами? Кто расчешет их волосы, кто сделает кораллы из их костей и кто вовлечет их в великую игру? Или так и останутся они на веки вечные в отвратительной железной тюрьме и напрасно будут грезить о милой родной земле, в которой так любят исчезать мертвые?
Тюрьма — плохое место для живых, но для мертвых — еще хуже. Вот поэтому ночью, когда все стихло и ветер уснул, мертвые еще бодрствовали в кочегарке; вода просачивалась через щели иллюминатора и другие места, и бедняги, кружась в этом необычном водовороте, ударялись иногда головами о железные стены. Снаружи страшно было слышать это. Мертвая рука Джонни судорожно сжимала волшебный медальон, и русалки всю ночь кружили вокруг корабля и жалобно пели, потому что не могли проникнуть внутрь. Даже Марина оставила прекрасного матроса, поручив его белогривым морским лошадкам, что неустанно скачут от берега к берегу; они понесли его к далекому острову, где на берегу, поросшем осокой, жили девушки, тоже феи; так что можно было не опасаться, что он останется без присмотра. Марина беспокойно плавала вокруг железной тюрьмы.
— Кто зовет нас, кто? — вопрошала она.
Кулак мертвого Джонни стучал по железу, и волны скорбной музыкой отзывались в лабиринтах затонувшего корабля.
— Кто-то мертвый лежит внутри и сжимает в руке наш портрет, а мы не можем даже войти к нему, чтобы набальзамировать, — ответила другая русалка, переплывая на противоположную сторону.
— Кто зовет нас, кто? Я не могу поцеловать тебя в губы, и холодная вода обгложет твое лицо, не могу пригласить на чудесный танец твое тело, и кости твои вечно будут греметь в этой уродливой железной шкатулке.
— О чем ты горюешь, русалка? — спросила, проплывая рядом, рыба-скат, освещавшая наподобие фонаря подводный мир далеко вокруг. Это была уже старая и очень мудрая рыба, самых разнообразных морских животных видывала и знавала она в своей жизни, встречалась и с людьми, так как много раз видела водолазов, бродивших с фонариками под водой; поначалу она даже подумала, что это рыбы вроде нее, и подплывала к ним совсем близко. — О чем горюешь, русалка?
— Я бы превратила его кости в ослепительные диковинки, — отвечала русалка. — Я целовала бы его плоть, а из зубов выточила бы блестящие бусинки и рассыпала среди морских сокровищ… О, зачем вы заточаете себя в крепкие железные темницы, зачем так мучите друг друга? Ведь даже умереть лучше в открытом море. Придите же к нам, желанные; русалкам так сладостно целовать вашу плоть.
— Ты взываешь к людям, — сказала рыба-скат. — Я знаю их, с ними бесполезно разговаривать. Нет животного глупее, чем человек. Он ходит с фонарем под водой, хотя Господь не создал его электрическим скатом, как меня; а то еще забирается в железную раковину, чтобы быть похожим на улитку. И проку от этого нет никакого, ибо делают они это только для того, чтобы уничтожить друг друга: охотиться на себе подобных и истреблять их. Ни одно животное так не поступает. Они запирают друг друга в железные клетки, чтобы не дать спастись, чтобы утопить. Зачем ты хочешь им помочь?