О лето, живительный воздух, сельский обильный стол, поля, лес, холмы! Жене моей вспомнилась юность, лучезарные дни давних летних вакаций, и сердце у нее сжалось, когда она представила бедных девушек из хороших семей, годами лишенных возможности вырваться из нездорового, душного города, где они заперты, словно в тюрьме.
— Прекрасная мысль! Вот только… — Это «вот только» в наши дни часто прячется за прекрасными мыслями. И мудрено ли: дела идут все хуже и хуже, венгерский писатель зарабатывает сейчас куда меньше, чем прежде…
— Собственно… я подумала, этим летом мы обойдемся, пожалуй, и нянькой…
— Полно, милая, ведь так даже гораздо дешевле! Эта девушка согласится жить у вас лишь за питание; оплатишь ей дорогу, места у вас достаточно, выделишь отдельную комнатенку — и весь день в саду. Да она счастлива будет!
Честно сказать, я во все это не очень вникал: дел было и без того по горло. После обеда, с гудящей головой, я ушел к себе в комнату отдохнуть немного: это было в тот самый час, когда радио через все свои демократические рупоры и простые наушники разнесло по огромному городу и по забытой богом стране, прокричало и прошептало в уши сотням и сотням бедных, измученных голодом и жаждой девушек, забывших о том, что такое чистый воздух, коротенькое, в несколько слов, объявление, которое сочинила в соседней комнате моя заботливая, предприимчивая жена.
Я прилег на диван, но в тот же миг зазвонил телефон, это наглое, громогласное домашнее чудище, деспот пештских квартир. Из-за которого мой дом — отнюдь не «моя крепость».
Взволнованный женский голос попросил к аппарату мою жену. Та немедленно догадалась, о чем пойдет речь.
— Как, уже? — воскликнула она, недоверчиво беря трубку. — Еще двух минут не прошло, как прочитали «annonce»[47]. Кто-то прямо от репродуктора бросился к телефону. Ну нет, я не клюну на первую же приманку.
— Будьте добры, приходите, пожалуйста, лично… Нет, я все же сначала хотела бы вас увидеть… — раз десять повторила она в трубку немного досадливым тоном. Ей всегда трудно бывает закончить телефонный разговор, не то чтобы она так уж любила болтать — просто боится выглядеть невежливой с собеседником. А на этот раз собеседник или, вернее, собеседница была на редкость настойчивой: можно было подумать, от того, сколько она успеет рассказать о себе и какое произведет впечатление, зависит вся ее дальнейшая жизнь.
Прийти лично… А вдруг место за это время уже займут?..
Наконец жена попрощалась и положила трубку. Но в ту же минуту телефон зазвонил опять.
— Простите, по радио сейчас сказали… — торопливо заговорил несмелый, но настойчивый голос. Беседа на сей раз была не столь долгой; но едва она кончилась, раздался третий звонок. А за ним — четвертый и пятый. Жена даже не успевала отойти от телефона; а когда она подняла трубку в пятый раз, задребезжал звонок у входной двери.
Перед нами, с трудом переводя дыхание, словно перед этим долго бежала, стояла бледная, миловидная девушка, почти подросток. Она бросала вокруг робкие взгляды и, несмотря на наши приглашающие жесты — жена еще не закончила разговор, — ни за что не хотела присесть.
— Я здесь недалеко живу, услышала вот радио и подумала: схожу сразу, пока никто не опередил, — лепетала она, наивно округляя глаза.
Она не успела закончить фразу: телефон опять затрещал. И тут же раздался новый звонок в прихожей.
Теперь к телефону пошел я: жена занята была с посетительницами. Я дал себе слово обходиться без церемоний. Каждая новая претендентка лишь осложнит нам задачу. Жена вообще с трудом принимает решения в подобных вопросах. Достаточно тех, кто придет сам. Остальным надо беспощадно отказывать. Я попробовал говорить, что место уже занято.
Но звучащие в трубке далекие голоса, исполненные отчаяния и надежды, напрочь лишали меня твердости:
— Ради бога, запишите хотя бы адрес, — умоляли они. — Вдруг все-таки… Мало ли что…
Я решил отпугивать их, суровым голосом осведомляясь, хорошо ли они слышали объявление.
— Это вовсе не должность, мы никакой платы не обещаем.
О да, они прекрасно все слышали, никакой платы.
— Это довольно высоко на горе, далеко от города и, увы, насчет удобств и комфорта не очень…
— О, я в этом смысле нетребовательна, даже буду еще с удовольствием помогать по дому!