- Тогда я сварю кофе.
Монтеро расседлал лошадей, а Шон принялся собирать ветки для костра.
Несколько раз Шон останавливался и неподвижно замирал на месте, напряженно прислушиваясь и озираясь по сторонам. Следов оленьих копыт на земле заметно не было, здесь не было вообще никаких следов. Это небольше открытие непонятно почему начинало беспокоить Шона. Собирая сушяк для костра, он дважды находил наконечники от стрел. Они были гораздо тоньше и длиннее всех тех, что ему приходилось видеть в своей жизни. Это была мастерская работа. Затем, в очередной раз нагнувшись, чтобы поднять с земли сухую ветку, он увидел осколок какой-то посуды, стекло было самым тончайшим, словно яичная скорлупа, ии с виду напоминало фарфор. Оно рассыпалось в прах у него в руке.
- Где мы? Что это за место? - спросил он у Монтеро.
Калифорниец лишь пожал плечами.
- Это место, где нужно хранить молчание, - сдержанно сказал он. И затем, мгновение спустя, подумав о том, что Шона он знает уже много лет, с тех самых пор, когда он был еще ребенком, Монтеро добавил: - Это земля Древних.
Еще какое-то время Шон молча смотрел на него, а затем торопливо направился назад, туда где Мариана готовила для них кофе.
- Оставайся здесь, и никуда отсюда не отходи, - сказал он ей. Держись поближе к костру и лошадям.
- Ты думаешь, нам угрожает опасность?
- Пока еще нет, но это жутковатое место. Разве ты этого не чувствешь?
- Здесь тихо. Интересно, а куда они ушли?
- Наверное за золотом. Оставайся под деревьями. Если здесь поблизости кто-то и объявится, то вряд ли тебя смогут заметить.
- А ты куда собрался?
- А я пока поду взгляну вон на те развалины.
- Тогда я тоже пойду с тобой.
Но тут в их разговор вмешался Монтеро.
- Сеньор, я бы на вашем месте туда не пошел. Это нехорошее место. Лучше всего оставаться под деревьями и не отходить от костра.
- Ну ладно, - согласился Шон, вновь с любопытством поглядывая в сторону древних руин. Нехорошее место? Скорее всего это связяно с каким-нибудь дурацким предрассудком. У местных индейцев было много суеверий, многие из которых бытовали и среди кое-кого из калифорнийцев.
Прежде ему ни разу не доводилось бывать в этих естах, знать о которых он мог лишь понаслышке. А люди говорили разное. Время от времени ловец диких лошадей бывало в одиночку отправлялся в этот неведомый край, а затем возвращался, рассказывая о нем разные истории, куда вносили свою лепту и охотники, бродившие по горам в поисках добычи. Но сведения эти были разрозненными, и их было крайне недостаточно.
Шон нервно расхаживал из стороны в сторону, думая о том, что гед-то неподалеку в поисках их рыскает Мачадо со своими людьми. Не исключено, что им все же удастся найти их даже здесь, в этом бескрайнем и диком краю нехоженных дорог, а у него не было совершенно никакого желания вступать с ним в перестрелку в таком месте, как это, да еще когда вместе с ним здесь находились Мариана и мать.
Хесус Монтеро был человеком пожилым и очень осторожным, к тому же он всегда был хорошим стрелком. Он был не из тех, кто предпочел бы тихо ретироваться и бежать от своих врагов, если бы дело вдруг дошло до стрельбы. И его мать, женщина гордая и упрямая, наверняка поступила бы так же.
- Давайте приготовим сейчас что-нибудь на ужин, - предложил он наконец, - а затем поедим и потушим костер. Незачем обнаруживать себя перед ними.
Монтеро согласился, но приготовление ужина он тут же взял на себя. Шон бродил по берегу, стараясь избегать открытых мест, чтобы не стать легко доступной мишенью. От руин он намеренно держался подальше, не желая сердить Монтеро. Он любил старика и уважал его просьбы.
Но время шло, и ему все больше и больше становилось не по себе. Дважды он выбирался из впадины, поднимаясь по каменистому склону, с вершины которого и обозревал близлежащие окрестности. Его очень беспокоили многочисленные скрытые подступы к низине, по которым можно было пробраться тайком, оставаясь никем незамеченным.
Когда Шон наконец вернулся обратно к костру, там было уже готово мясо, кукурузные лепешки и горячий кофе. Они с Марианой сидели рядом, ели и разговаривали. За все это время, пока они были вместе, он успел сделать вывод, что помимо того, что она была просто красивой девушкой, ей также нельзя было отказать в необычайном благоразумии.
- Ты говорил, что он из индейцев? Наш Старец?
- Как знать... Мы зовем его Хуан, и мой отец тоже называл его этим именем, но настоящее ли это его имя или нет, мы не знаем, и скорее всего уже никогда и не узнаем. Также как мы никогда не узнаем, кто он: мексиканец, индеец или еще кто-нибудь. По-моему, он все-таки индеец, но как я уже сказал, из какого-то доселе неизвестного нам и скорее всего уже исчезнувшего племени.
- У нас в Мексике тоже такие есть. Я имею в виду исчезнувшие племена.
- Индейские войны... они ведь постоянно воюют друг с другом, точно так же как это было в Европе с нашими предшественниками, с той только разницей, что те племена были слишком малы, и при больших человеческим потерях такие времена в скором времени просто вымирали.
- С ней ничего не случится?
- С Сеньорой? Нет, с ней все будет хорошо. Она и сама может за себя постоять. Тем более, с ней там Старец. Он готов умереть за нее.
- Ты всегда называешь ее "Сеньора", но ведь она твоя мать. Почему?
- Поживи немного с нами, и сама увидишь. Она Сеньора, поверь мне, она в этом вся. Она очень редко когда повышает голос, но все и без этого знают, кто в доме хозяин. Она была такой со всеми, кроме, пожалуй, отца. И все вокруг звали ее Сеньора. Ее до сих пор ее так называют.
Он снова проверил свою винтовку.
- Жаль, что с нами здесь нет Майка.
- Майка? Ты имеешь в виду своейго брата?
- Конечно. Он здорово управляется с ружьем и лассо, а уж держится в седле так, что любой позавидует. Я знаю, что он решил удалиться от мирской суеты, обратиться к богу и все такое прочее, но бывает, иногда мне ужасно хочется испытать, есть ли предел у этого его умиротворения.
Было слышно, как где-то высоко в скалах гулко заухала сова.
- Тебе лучше лечь спать. Если они там что-нибудь найдут, то возможно нам придется уехать отсюда рано утром.
- Я не устала.
- После целого дня пути? Нет, тебе все же лучше отдохнуть.
- Мой отец разводил скот в горах Герреро. Мне приходилось проводить в седле гораздо больше времени.
- И ты умеешь стрелять?
- Что за вопрос? Разумеется, - она замолчала, и мгновение спустя, задумчиво добавила: - Андрес бы меня все равно никогда не полюбил. Ведь он меня совсем не знал. Когда он увидел меня, то откуда ему было знать, что я езжу верхом и стреляю получше любого из погонщиков. Нет, справиться со мной ему было бы совсем нелегко.
- Ты должна поспать. Они сказали, что вернутся на рассвете.
Над горами стояла мертвая тишина, которую нарушал лишь легкий шорох листьев и тихое журчание ручья. Не было слышно ни птичьего пения, ни кваканья лягушек.
Тогда, выбрав себе место поукромнее, Мариана расстерила на земле свое одеяло и легла на него, положив себе под голову седло вместо подушки. Шон подошел следом, и накрыл ее сверху пончо.
- Ты очень любезен...
Еще мгновение он стоял рядом, глядя на нее.
- Спасибо.
Она закрыла глаза, слушая как тихонько позвякивают шпоры на сапогах у Шона, в то время, как сам он снова возвратился к костру. Там Шон подбросил в тлеющие угли еще несколько сухих веток, только для того, чтобы не дать им погаснуть. Она прислушивалась к звуку его шагов. Было слышно, как у него под ногами хрустит песок, и это был приятный, успокаивающий звук. И тогда, укрывшись с головой пончо, она спокойно уснула.
Он стоял в теноте, примерно в полусотне футов от нее, и прислушивался, пытаяясь мысленно определить природу доносившихся сюда шорохов, и отмечая про себя, что ночь была наредкость тиха. Что это за странное место?
Многие люди верят в то, что человеческие чувства, будь то гррусть, ощущение счастья или страх, никогда не исчезают бесследно, накладывая свой отпечаток на ту землю, где живет человек. Самому Шону приходилось бывать в домах, где, казалось, всегда было холодно и сыро, где человек лишен по-настоящему домашнего тепла и уюта, но к счастью были и другие дома, где человек, едва переступив порог, уже чувствует себя как дома.
Были и другие места, где творились какие-то странные, необъяснимые вещи, и тогда люди говорили, что на тех землях лежит проклятье. Случалось ли подобное здесь? Или же дело было в чем-то совсем другом?
Многие загадочные истории и странном и непознанном были знакомы ему с детства: он слышал их и от матери, и от индейцев. Тяга к мистицизму была у кельтов в крови... уж не в этом ли все дело?