У братьев его было одно хозяйство на двоих, а Иван жил отдельно в старом отцовском доме. Женат он не был, рассчитывая сперва встать на крепкие ноги в жизни сей. Вот тогда-то и пришла ему в голову мысль заняться коммерцией и первый свой капитал заработать на соли, как многие купцы-тотьмичи начинали. А среди них у Ивана Кускова с братьями родни было полно и по отцу и по матушке.
На новое дело уговаривать Митяя с Петром долго не пришлось. Оба дали согласие, да ещё поручили ему это дело и возглавить. На семейном совете решено было купить перво-наперво у кого-нибудь хотя бы четверть действующей рассольной трубы и тем войти с кем-то в долю, но со своей варницей и церном — большой железной сковородой, куда выливался поднятый водоливами соляной рассол, из которого затем выпаривалась вода, а на сковороде оставалась только соль.
Нужны были ещё рогожные мешки, амбар для склада их и хранения, малое речное судёнышко-дощаник, дрова и множество всякого инструмента для задуманного дела.
На всё и про всё требовалось тысячи две рублей, а таких огромных денег ни у Ивана, ни у братьев отродясь не бывало и взять их можно было только в долг под вексель у кого-то из богатых купцов и лучше бы всего у своих по родне. Таковы были купцы Нератовы.
Они вели большую торговлю по сибирским городам и даже в самой Иркутской губернии пушным, шёлковым и прочим разным товаром.
Глава семейства Алексей Петрович Нератов приходился братьям Кусковым дядей из двоюродных со стороны их родной матушки. Два его сына Фёдор да Илья торговали в Иркутске. Сам же Алексей Петрович давно покинул Сибирь и держал торговлю здесь, в Тотьме, на Вологде, да изредка выезжал на ярмарки в Москву, или Великий Устюг, а, бывало, что вовсе отдыхал от торговых дел и долгих поездок.
К нему-то и направился Иван Кусков, когда нужда заставила, занять денег под простой вексель: дело в то время обычное. Нератов в деньгах не отказал, и братья купили у своего знакомца Гришки Усова четверть рассолоподьёмной трубы, а у соседа Данилы Кузнецова варницу с церном-сковородой.
Труба давала до тысячи бадей в сутки и четвёртой доли рассола братьям Кусковым для начала вполне хватало. Вскоре в их амбаре лежали первые мешки с солью и в базарные воскресные дни они уже торговали ею в своей лавке на городском торгу. А на февральской, нынешнего года, тотемской ярмарке, на которую, по обычаю съезжались торговые гости и покупатели из разных городов, сёл и деревень соседних губерний, братья Кусковы сумели хорошо заработать на продаже соли. Вырученные деньги они вложили снова в своё дело и даже сумели отдать купцу Нератову часть долга по векселю.
Так что, ежели дело будет ладиться, размышлял Иван, то можно подумать о своей собственной трубе, а там и прошение можно подавать в уездное казначейство о причислении их, братьев Кусковых, к тотемскому купеческому братству…
…Но бывает же такое!..Всё рухнуло в один из июньских дней нынешнего семьсот восемьдесят седьмого года: и начатое дело, и мечты о купеческом будущем…
…. В первый день июля начиналась в Великом Устюге знаменитая на всю Россию Прокопьевская ярмарка, и Иван решил осуществить свою давнюю задумку — выйти на этот большой торг.
Из амбара по Варничной дороге братья Кусковы свезли рогожные мешки с солью на пристань и погрузили их на свой дощаник, купленный ещё в прошлом году у какого-то торгового человека, приплывшего на нём из Вологды.
Плоскодонный дощаник был с мачтой и малым парусом, да ещё с тремя парами вёсел, за которые посадил Иван нанятых судовых ярыжек. За главного на судне поставил он младшего брата Петра, рассчитывая, что вниз по течению, да с попутным, даст Бог, ветерком, приплывут они к Великому Устюгу ещё до начала ярмарочных торгов.
Сам Иван собирался добраться до Устюга с каким-нибудь купеческим обозом, а Митяя оставил хозяйствовать на варнице, где работа не прерывалась даже ночью.
Ранним утром дощаник поплыл вниз по Сухоне, а на другое утро примчался домой на чьём-то взмокшем жеребце брат Петруха и, еле отдышавшись, выпалил, что их дощаник с солью затонул.
Ошарашенный таким сообщением брата, Иван долго молчал, пока не спросил Петра:
— Отчего такое случилось?
— Так налетели на подводный камень.
— Где?
— На перекате у Коченги. Там ведь до самого Брусенца одни мели да перекаты.
— Ну и что? Разве вы первые там шли? Куда смотрели-то?
— Так ведь камень-то под водой сокрыт был. Не увидали мы. Сперва на него днищем сели — осадка-то большая… Течение там быстрое, ход узкий и поворотистый… На камне нас развернуло, дно пропороло… И всё… Сами вплавь еле до берега добрались, — закончил свой рассказ Петруха и добавил: — Там и до нас, говорят, тонули.