И Манефа, всё время державшая в руках плетёную из тростника неглубокую корзинку, на дне которой лежала печёная рыба и красноватая лепешка желудёвого хлеба, протянула её Алёне.
Та приняла еду с какой-то неохотой и даже поморщилась.
— Я никак не могу привыкнуть к такой еде. Особенно к желудёвой каше.
— Сегодня я тебе рыбу принесла. Ешь, ешь не бойся, я сама её пекла на углях. А кашу я тебе тоже сама сварю. Только добавлю туда побольше дикой рожницы, да положу сушёных ягод из своих запасов или таких же яблок. Горько не будет, — успокоила Манефа Алёну и, смеясь, добавила: — А тебе ещё ко многому привыкать придётся.
— Да я это и так чувствую… Вот соли всегда маловато.
— А она у нас и вовсе редкая штука. Но у вождя она всегда была: выменивали у испанцев в миссиях на шкуры звериные. А так все едят с кореньями, да травой, похожей на чеснок наш. Тут я тебе её тоже положила.
— А эта рыба?
— Говорю тебе, что сама готовила и посолила: у меня немного соли ещё есть, а там, Бог даст, разживёмся у кого-нибудь… Погоди, я тебя скоро тыквенной кашей угощу.
— Откуда ты её возьмёшь, коли никаких овощей макома не выращивают.
— А наши ходили в одно племя, которое у испанцев научилось огородничеству. Оттуда принесли семена. Я их посадила тут недалеко, на берегу реки. Уже взошли — я проверяла.
— Молодец, Маня. Может быть, наших людей чему-нибудь такому научим.
Рыба Алёне понравилась, а ещё больше принесённая Манефой кружка горячей воды с заваренными в ней сушёными грушами и яблоками.
— Вот что, Маня, — сказала Алёна, закончив завтракать и поблагодарив за него подругу и помощницу. — Позови ко мне шамана Вывака… Хочу с ним обход нашей деревни сделать. Посмотреть, как люди живут, как на новом месте устроились. Да и о других делах с ним поговорить надобно. Хочу это сделать до совета со старейшинами. Ты тоже с нами пойдёшь и разговоры наши переводить будешь.
— Хорошо, — кивнула Манефа. — Сей же час тут будет.
Вывак и верно явился быстро и, откинув завес входа в хижину вождя, встал перед Алёной.
— Что угодно от меня, вождю Шаста? — спросил шаман. — Я слушаю тебя.
Он был в своем привычном одеянии, увешанный ожерельями из раковин, звериных зубов и даже маленьких зеркалец, а в руках держал небольшую палку, на верхнем конце которой были привязаны веером белые перья какой-то птицы.
— Я позвала тебя, шаман Вывак, чтобы ты показал мне, как устроились на новом месте наши люди, да как они живы-здоровы. Чем теперь заняты?
— Я готов, вождь Шаста, — выслушав Алёну, поклонился шаман и первым вышел из хижины вождя.
Тут же к ним присоединилась Манефа и все трое пошли к первым хижинам деревни.
Домами эти шалаши назвать было никак нельзя. Алёна видела, как их строят индейцы: рубят обыкновенные колья и втыкают их полукругом в мягкую землю, а наверху крепко связывают те колья и покрывают всё такое сооружение тростником или травой, а в холодное время древесной корой.
Ещё до сегодняшнего дня Алёна насчитала больше сорока хижин, которые были поставлены без всякого порядка по берегу реки в ивовых кустарниках, а некоторые из них стояли у самой кромки густого леса.
Почти у каждого шалаша горели костерки, возле которых хлопотали темнокожие полуобнажённые женщины. Одни толкли каменными пестами в корзинах сухие жёлуди из старых запасов, а потом, промыв водой, бросали туда раскалённые на костре камни и так варили кашу. Другие на тех же углях пекли завёрнутую в пальмовые листья рыбу или, делая из того же желудёвого теста лепёшки, так же запекали их.
Вывак и Алёна зашли в одну из семейных хижин, возле которой у костра сидела женщина и что-то мешала руками в плетёной корзине. Внутри шалаша Алёна не заметила никаких особых убранств. Прямо на земле, устланной тростником и заячьими шкурками, лежал хозяин шалаша. Он даже не повернулся, когда в его дом вошли вождь с шаманом. Очевидно, хозяин спал после удачной охоты или рыбной ловли.
На шесте у самого входа висел охотничий лук, кожаный колчан со стрелами, две деревянные дощечки с дырками для добывания огня и крючки на веревке для рыбной ловли, а с другой стороны входа стояла увесистая дубинка с утолщением на конце. Такими дубинами, как объяснил потом Алёне шаман, мужчины и подростки били зайцев во время охоты на них.
Выйдя из хижины, шаман что-то сказал женщине, хлопотавшей у костра. Та взяла из корзины горсть желудёвого теста, сделала из него лепешку, что-то ещё добавила сверху и, завернув в широкий пальмовый лист положила на угли. Ждать пришлось недолго, и вскоре индеанка с поклоном протянула лепешку Алёне. Хлебец был коричневый, почти чёрный, но Алёна, поблагодарив женщину, взяла его и передала Манефе.