— Страсти-то какие, Ванечка… Спаси тебя Господи, добрый человек, — поклонилась поясно Алёна Нанкоку.
В ответ поклонился и Нанкок.
— Жена твоя? — спросил он Ивана.
— Нет пока. Невеста, — обнимая одной рукой и прижимая к себе Алёну, ответил Иван. — Но скоро будет женой… Вот повенчаемся и будет. Так ли, Алёна?
— Ещё бы не так, Ваня. Да я хоть сейчас с тобой под венец. К отцу Никодиму пойдём и обвенчает.
— Ну прямо уже сегодня, — рассмеялся Иван.
— А что? Зря, что ли, ждала.
— Пойдём, пойдём, Алёнушка. Сегодня же и поговорим с ним.
Завидев на причале индейцев, к ним подошли двое промышленных из караульщиков. Поздоровавшись с Иваном, кивнули на колошей.
— А этим тут на причале быть нельзя, — сказал один из караульщиков.
— А что так? — удивился Иван.
— Приказ правителя Баранова.
— Они меня привезли. Рассчитаться надо. Я их в гости зову.
— Ну и что. Привезли и пусть обратно плывут. Беседуйте и расплачивайтесь, но только за воротами. В крепости им быть не можно. Говорю, что приказ самого Баранова.
Иван обернулся к Нанкоку.
— Прости, Никола. Слышал?
— Я знаю, Иван, — кивнул Нанкок. — Ваш правитель строгий. Шибко строгий. Моя подождёт тебя за воротами. А где твой дом?
— Да тут недалеко, рядом с церковью.
Нанкок что-то сказал своим соплеменникам. Те сели в лодки и поплыли вдоль берега к окраине крепости.
Сам же Нанкок, сопровождаемый караульщиками, пошёл к воротам, часто оглядываясь по сторонам и заметно, что с интересом. Ему даже было видно, как Иван зашёл в свой дом с Алёной.
— Жди здесь, — сказал Нанкоку караульщик, выйдя вместе с ним за ворота, — или к своим иди. Вон их сколько.
Недалеко от высоких стен крепости и вправду было множество собратьев Нанкока, прибывших сюда для меновой торговли. Тут и там они, размахивая руками и жестикулируя, предлагали новоархангельским жителям сушеную, вяленую и свежую рыбу, шерсть диких коз и звериные шкуры.
Нанкок прошёлся вдоль крепостной стены, свернул за угол и там увидел ещё одни ворота, но они оказались запертыми. Тогда Нанкок возвернулся к главным воротам, где Иван уже ждал его.
— Прими, Никола, мешок муки, одеяло и табак, как обещал. Спасибо тебе за всё, — поклонился Иван. — Приезжай ещё когда-нибудь. Ничего не пожалею.
— У тебя хороший баба есть, — с улыбкой сказал Нанкок. — Как не приехать. Скоро приеду.
Он крикнул своим спутникам. Те подошли, взяли товар и двинулись к лодкам. Нанкок ещё раз оглядел крепостные ворота и пошел за ними…
…А Иван с Алёной, взявшись за руки, направились от крепостных ворот совсем в другую сторону, к причалу, где чуть в стороне от него ждала и дождалась своего суженого Алёна.
— Вот тут я сидела каждый день с утра до темноты вечерней, ждала тебя. Ждала и молилась Николаю Чудотворцу. А тебя всё нет и нет.
— Да, долго, Алёнушка, заставил я тебя ждать. Прости, но так уж вышло. Всегда, когда идёшь в неведомое, то сам не знаешь, как долго выйдет. Уповаешь только на Господа… Вот и в этот раз…
— А что в этот раз? — быстро и с беспокойством спросила Алёна.
— Нас было трое рудознатцев. Искали мы глину, руды, какие попадутся. Взяли пробы в разных местах и уже пошли обратной дорогой, да немного заплутались. А моих напарников Митю и Егора туземцы стрелами убили… Я же поотстал немного: увидел куст малины и тебя вспомнил: как мы по ягоды ходили. Стал ягоды есть, да тебя вспоминать. Ребята же на берег речки вышли и меня кричали, а потом вдруг затихли… Когда к ним подошёл, то мужики порешены были, а туземцев след простыл. Так что, можно сказать, это ты от меня беду отвела. Не вспомни я тебя…
— Это всё Николай Чудотворец. Ему молилась… А что потом было?
— Потом я ребят похоронил там же, на берегу. Сумы их взял и пошёл вдоль реки. Не знаю, сколько времени брёл, только вышел к жилью туземцев совсем уже без сил, упал у их деревни, пока меня колоши не подобрали.
— Ты бы не ходил боле, Ваня… Такие страсти рассказываешь…
— Что ты, Алёнушка? Как не ходить. Ведь на государевой службе я.
— Пойдёшь ещё, опять вся изведусь, тебя дожидаючи.
— А ты понимать должна и… ждать, ежели любишь меня.
— Люблю, люблю, Ванечка. Люб ты мне, потому и боюсь за тебя, потому тяжко мне, когда тебя нет.
Иван обнял Алёну и глянул ей в глаза.
— Тогда выходи замуж за меня.