— Кого?
— Правителя Баранова, Кускова и всех, видно, начальников и чиновных, кто попадётся.
— А дальше что собираются делать?
— А дальше, говорят, захватим судно и поплывём к теплым островам, а здесь, дескать, жизни нам нет никакой. Там же воля вольная.
Теперь засуетился Мартын.
— Я побегу к Баранову, а ты за Кусковым. Ждите нас.
Лавочник быстро накинул кожан и выскочил из дома.
В большой зале дома правителя собралась вся семья Баранова. У книжного шкафа за маленьким столиком, освещаемым большой и яркой свечой, сидел Антипатр и громко читал книгу о приключениях Робинзона Крузо.
— … «Из дневника… Тридцатого сентября тысяча шестьсот пятьдесят девятого года, — читал Антипатр. — Я, несчастный Робинзон Крузо, потерпев кораблекрушение во время страшной бури, был выброшен на берег этого угрюмого злополучного острова, который я назвал островом Отчаяния. Все мои спутники с нашего корабля потонули и я сам был полумертв. Весь остаток дня я провёл в слезах и жалобах на свою злосчастную судьбу. У меня не было ни пищи, ни крова, ни оружия… Мне казалось, что меня или растерзают хищные звери, или убьют дикари, или я умру с голоду, не найдя никакой еды. С приближением ночи я взобрался на дерево и отлично выспался, несмотря на то, что всю ночь шел дождь. Проснувшись поутру, я увидел к великому моему изумлению…»
На лестнице дома вдруг послышались какие-то голоса, топот ног, и Антипатр прекратил чтение. Тут же на пороге показался и сам нарушитель тишины. Это был приказчик кормовой лавки Мартын Кабаков.
— Александр Андреевич, батюшка, — с порога испуганно произнёс лавочник, — беда.
— Что приключилось, Мартын? Туземцы!?
— Нет. Наши посельщики против тебя сговариваются. Убить хотят!
— Где они? Сюда идут?
— Нет, Александр Андреич. Они в землянке-казарме у Васьки Панкова сидят. Ихний Захарка Лебедев за ромом ко мне прибегал и, вроде как с намёком, сказывал мне, что скоро, де, за всё рассчитаемся… Ну, я Петьку своего и послал вслед. Он и подслушал у двери их разговор.
— Что слышал?
— Порешим, дескать, всех господ, захватим какое-нибудь судно и уйдём на нём в тёплые края на какие-то острова.
— Так, так… Стало быть, и впрямь заговор готовят. Беги за Кусковым, Мартын.
— А я уже Петьку своего к нему послал. Сейчас тут будут.
— Ну тогда пошли.
Баранов быстро сходил в свой кабинет и вернулся с двумя пистолетами в руках, затем решительно толкнул ногой дверь.
— Побереги себя, Саша, — крикнула ему вдогонку испуганная жена.
— Оставайся с детьми, мать. Скоро приду и расскажу. Всё хорошо будет. Не бойся…
С Иваном Кусковым и Петькой они встретились у крыльца дома правителя и быстро спустились по лестнице. Потом таким же быстрым шагом пошли по улице к полуземлянке посельщиков. Баранов шагал впереди, держа в руках пистолеты. У Кускова тоже был пистолет.
— Я за караульными послал, Александр Андреич, — на ходу бросил Кусков.
— Зачем? — откликнулся Баранов. — Потом бы… Сейчас я сам хочу их видеть и слышать.
— Мало ли что будет и как дело обернётся, — еле поспевая за Барановым, сказал Кусков…
…А в полуземлянке Панкова продолжалось веселье, когда резко откинулась от удара сапога Баранова входная дверь, и через порог казармы шагнул он сам в распахнутом камзоле и с пистолетами в руках.
Посельщики, сидевшие за столом, от неожиданности будто онемели и мигом замолчали. В этой тишине Баранов подошёл к столу.
— Ну, так это кто из вас меня убить хочет? — громко спросил правитель и, взяв пистолет за дуло, протянул одному из посельщиков, потом другому, третьему.
— Ты!? Ты!? А, может, ты!? Нате, возьмите, стреляйте!
Все молча внимали происходящему.
— Молчите? Тогда говорите, кто задумал этот бунт? Кто зачинщик?
— А какой бунт, ваше превосходительство? — первым заговорил Василий Панков. — Никакого бунта тут нет. Собрались, выпили по чарке рому, разговор ведём.
— О том, как всех начальников перебить и в бега на тёплые острова податься?! — гневно крикнул Баранов.
— О том, что жизнь тут для нас, посельщиков, невыносима боле, — спокойно сказал Панков, а за ним заговорили и остальные.
— Здесь хуже, чем на каторге.
— Живём впроголодь! А работаем на лесоповале и сплаве.
— У нас даже хлеба нет. Местные люди, туземцы, вместо него и сырую рыбу едят, а мы не туземцы, чтобы сырую рыбу жрать!
— Вон третьего дня Митька Веригин ракушек на берегу наелся, а вчерась помер.