Билли. Кого?
Ханна. Дженни. Оставь не только на шесть месяцев, но и на год. А я выберу школу… Господи! Что же я делаю?
Билли. Оставайся на уик-энд, Ханна. Поговорим о Дженни. Ничего не решай лишь потому, что у тебя в кармане билет на самолет.
Ханна. У меня сильный упрямый характер, Билли. Если я останусь здесь на уик-энд, я заберу с собой не только Дженни, но и твою новую девушку.
Билли. Не вызывай меня на это, Ханна… А почему бы нам втроем об этом не поговорить? Я приглашу сюда Дженни.
Ханна. Нет! Ни за что! Если я от нее откажусь, она непременно захочет остаться со мной. Если ты этого хочешь — тогда позови ее.
Билли. Ханна, значит ты разрешаешь ей остаться со мной?
Ханна. Да.
Билли. Тогда прими мой комплимент. Ты уже не та Ханна, которую я оставил девять лет назад.
Ханна. Да, уже не та. После маленькой операции, Которая лишила меня некоторых атрибутов женственности.
Билли. Теперь я чувствую себя не в своей тарелке.
Ханна. Тебе в голову не приходило, что я могу сказать — ДА? По-моему, ты не готов принять свою дочь. Сидеть на пляже в течение двух месяцев и наблюдать, как она плавает — далеко не то же, что быть отцом и родителем. Билли, мне кажется, что ты уже начинаешь терять свой загар.
Билли. Если ты думаешь, что я боюсь, — ты абсолютно права.
Ханна. Вот это мне нравится. Это мне даже очень нравится. Посмотришь, какой у нее аппетит. К Рождеству ты будешь банкротом.
Билли. Ты приняла большое решение, Ханна.
Ханна. Я тоже так думаю.
Билли. А если вдруг я почувствую, что у нас что-то не клеится, я отправлю ее обратно к тебе.
Ханна. Отправишь?! Чёрта с два! Теперь ты отец, Билли.
Билли. Вероятно, ты захочешь увидеть ее перед отъездом?
Ханна. Вероятно, не захочу. Я уже ее видела. Теперь позвоню ей из Нью-Йорка.
Билли. И что я скажу ей?
Ханна. Скажи, я надеюсь, что она будет счастлива и что я собираюсь продать ее коллекцию музыкальных пластинок.
Билли. Знаешь, а все-таки нам с тобой было неплохо. Ведь мы произвели на свет замечательную дочь.
Ханна. Ты немного ошибся… Вы вдвоем произвели на свет чертовски замечательную мать.
Билли. Пожалуй, ты права… Ну а теперь мы можем попрощаться, пожать друг другу руки? Мне пора…
Ханна. Конечно. Почему бы нет? Мне уже нечего больше терять…
Пожимают друг другу руки. ОН ее обнимает.
Давай ей побольше спаржевой капусты и бобов.
Билли. Она их любит?
Ханна. Терпеть не может! Но, это уже твоя проблема!
Билли. До-свидания, Ханна… Я рад был вновь тебя повидать.
Ханна (готова разрыдаться). Я вдруг ощутила себя художником, который продал свою самую дорогую картину, с которой он не желал расставаться.
Билли (нежно). Я окантую ее и буду все время держать на виду.
Ханна. Пожалуйста… Позаботься также о Дженни.
Прощаются. БИЛЛИ обнимает ее и целует в щеку. Хочет еще что-то сказать, но Передумывает, порывисто открывает дверь, уходит. ОНА секунду постояла, затем подошла к окну, разглядывает что-то внизу. Идет к телефону, снимает трубку. Ее душат слезы.
Сервис?.. Сервис, когда же я наконец получу свой заказ?
Медленно гаснут огни.
Затемнение
Комнаты 205–204 в гостинице «Беверли Хиллз».
Лучи утреннего солнца заливают гостиную. Шторы раздвинуты. В спальне, напротив, очень темно. Спущены жалюзи, задернуты шторы. Мы слышим смачный, протяжный зевок мужчины. Это МАРВИН.
Марвин. О-о-о-о! (Трет руками лицо). О, Господи!
Встает, направляется в ванную с тупым выражением лица. МАРВИНУ около сорока двух. После тяжелого похмелья его движения почти бессознательны. На нем трусы, майка, на одной ноге носок. Всклокоченные волосы. Слышно, как он полощет горло. Выйдя из ванной, он ложится в постель, затем приподнимается, садится.
Уф!.. Чтобы я теперь когда-нибудь еще… в своей жизни… Нет, никогда! (Остается сидеть в той же позе, стараясь ровно дышать).
Вдруг из-под простыни высовывается рука. ЖЕНСКАЯ РУКА. Он вздрагивает от испуга.