Я не понял, но он уже вскочил и принялся отдирать от коленей воск.
– Я слышал, твои друзья собираются читать книгу, которую мы с тобой привезли, у Мариани в пекарне. Почему ты не с ними?
– Чего? – заорал я. – Почему ты мне раньше не сказал?
– Они не собирались начинать, пока не вынут хлеб. К тому же было время урока.
– Так хлеб они вынули в начале вечера! – сказал я.
– А сейчас разве не начало вечера? – спросил он, поглядывая на небо.
– Я пошел, – сказал я, хватая с рамки у него за спиной кусок сот.
– Эй!
– До скорого!
Я припустил бегом по гребню, через лес по одному мне известному короткому пути, через картофельные грядки Мариани. Все наши сидели на траве между рекой и пекарней: Стив, Кэтрин, Кристин, миссис Мариани, Ребл, Мандо, Рафаэль и Кармен. Стив читал, остальные едва взглянули на меня, когда я сел, отдуваясь, как собака.
– Он в России, – прошептал Мандо.
– Ну и ну! – сказал я. – Как он туда попал? Стив не поднял глаз от страницы, но продолжал читать:
Впервые годы после войны русские, желая показать, что не имеют отношения к бомбардировке, заигрывали с ООН. В частности, передали ей списки американцев в России, и с тех пор ООН строго следит, где мы и что с нами. Не будь этого, я бы не говорил по-английски. Мы бы ассимилировались. Или нас бы убили.
Голос, которым Джонсон это произнес, заставил меня пристальнее вглядеться в наших закутанных, безобидных с виду попутчиков. В купе было тесно. Кто-то из советских, слыша чужую речь, украдкой взглянул на нас, остальные спали, привалившись к стенке, или тупо пялились к окно. Густой табачный дым почти заглушал остальные запахи – пота, сыра, водочного перегара. За окошком серые окраины Владивостока сменились бесконечными сопками. Поезд катил быстро, в час мы проезжали несколько десятков миль, однако Джонсон заверил меня, что путешествие растянется на много дней.
До того как пройти на глазах у железнодорожной охраны, мы едва обменялись рукопожатиями. Теперь я спросил, где он живет, как тут оказался и чем занимается.
– Я – метеоролог, – сказал Джонсон и, поймав мой недоуменный взгляд, объяснил: – Изучаю погоду. Вернее, изучал. Теперь гляжу на экран доплеровского локатора, который прежде предсказывал погоду и давал штормовые предупреждения. Один из последних плодов американской науки. Теперь они устарели и играют вспомогательную роль.
Я, конечно, заинтересовался и попросил рассказать, отчего в Калифорнии после войны так похолодало. Мы ехали уже несколько часов, скучающие лица советских нагоняли тоску, и Джонсон с радостью ухватился за возможность поговорить на близкую ему тему.
– Вопрос сложный. Все согласны, что климат в мире изменила война, однако о том, как именно это произошло, спорят до сих пор. Предположительно в тот день в 1984 году на территории США взорвались три тысячи нейтронных бомб. К счастью для вас, образовалось не так много долгоживущих изотопов, но в стратосфере – верхнем атмосферном слое – возникло сильное завихрение.
Видимо, в результате нарушилось струйное течение. Вы знаете, что такое струйное течение? Ясказал, что не знаю.
– Впрочем, я ходил под парусом и знаю про морские течения.
Он покачал головой.
– В верхних слоях атмосферы постоянно дуют сильные ветры. Целые реки воздуха. В Северном полушарии струйные течения направлены с запада на восток, но, огибая земной шар, они поворачивают четыре или пять раз за один оборот. – Он сжал кулак и пальцем другой руки показал, как направлено течение. – Разумеется, раз от разу оно немного меняется, но до войны была одна четкая точка поворота над Скалистыми горами. Здесь струйное течение неизменно поворачивало к северу, а затем опять к югу через Соединенные Штаты. – Он указал на костяшку безымянного пальца, которая стала Скалистыми горами. – После войны этой поворотной точки не стало. Струйное течение гуляет теперь какему вздумается – иногда прямо из Аляски в Мексику, вот почему у вас в Калифорнии порой случаются арктические холода.
– Вот оно что, – сказал я.
– Это одна из причин, – уточнил Джонсон. – Погода – такая сложная система, что нельзя выбрать одну причину и сказать – вот оно что. Струйное течение гуляет как попало, но изменилась и система тропических штормов. Что повлияло на что? Никто не знает. Например, тихоокеанская область высокого давления – это касается вас в Южной Калифорнии – располагалась у западного побережья Северной Америки и была очень стабильной. Летом она сдвигалась к северу и отклоняла к северу же струйное течение, а зимой смещалась ниже Калифорнийского залива. Теперь она больше не сдвигается к северу и не защищает вас. Это – другой важный фактор,но является он причиной или следствием? Взрывы и пожары привели к выбросу в стратосферу пыли, из-за чего климат в мире стал холоднее примерно на два градуса. На Сьерра-Невада и в Скалистых горах образовались нетающие ледяные шапки, которые отражают солнечные лучи, что ведет к еще большему похолоданию… И тихоокеанские течения отклонились… многое изменилось.