Затем пришли несколько постоянных клиентов Тоси, они заняли места у бара. Одна женщина ела суши у Тоси уже двадцать лет. Все пытались сохранять оптимизм, но Тоси видел, что людям было грустно. Он начал делать для них омакасэ, прерываясь на частые душевные тосты.
Но специальное блюдо из прожаренных кусочков тофу для Кейт и ее друзей приготовил Такуми. Кейт широко раскрыла глаза.
— Это нам? — спросила она.
Такуми кивнул.
Кейт улыбнулась, затем сморщила нос и угрожающе прищурилась, но на этот раз уже на Такуми. Он проглотил наживку и сощурился б ответ. Он даже зарычал. Кейт засмеялась. Такуми ударил себя в грудь и зарычал громче, изображая Кинг-Конга.
— А как насчет танцующего повара? — спросила Кейт.
Такуми замер. Он медленно поднял руку и стал двигаться в стиле диско. Кейт аплодировала.
Такуми вернулся к работе, а Кейт продолжила болтать с друзьями. К бару подошли двое мужчин и женщина, все японцы, и Тоси принялся делать для них омакасэ. Такуми помогал.
Такуми очень любил кальмары. Для последнего вечера он приготовил блюдо, навеянное итальянской кухней. Он подал его японцам, объяснив, что это кальмар, маринованный в соке лайма с укропом. Когда Такуми говорил, молодая женщина внимательно смотрела на него. Она и оба мужчины попробовали кальмара и сказали, что получилось великолепно. Такуми довольно поклонился и продолжил беседу. А женщина все смотрела на него, морща лоб.
Кейт с друзьями закончили ужинать и ушли. Тоси, как фокусник, делал блюда омакасэ для новых клиентов.
Он бросил кусок угря в тостер и облокотился на маленький столик с ящичками. Затем вздохнул и пробормотал по-английски:
— От саке уже в сон клонит.
Через минуту он все напутал и подал не те блюда не тем клиентам. Тоси покачал головой и отругал себя по-японски.
Через некоторое время Тоси поручил все омакасэ Тэцу и Такуми, а сам стоял в центре бара, болтал со своими клиентами и наблюдал, как посетители входили в ресторан и уходили домой. Когда американцы, которые заказывали омакасэ, закончили есть, Тоси сходил на кухню и принес на десерт щербет. Каждую тарелочку щербета он украсил двумя скрещенными флажками: звездно-полосатым и солнечным диском.
Американцы попрощались и ушли. В баре остались только японцы. Молодая женщина продолжала внимательно рассматривать Такуми. Она закрыла рот рукой, как часто делают японки, когда смущаются, и сказала:
— Мне кажется, я вас где-то видела.
Такуми засмеялся.
— Серьезно?
— Да. — Она повеселела. — Вы, наверное, работаете еще в каком-то другом ресторане?
Такуми снова засмеялся.
— Нет, ничего подобного.
Он посмотрел на доску.
— Когда-то я работал… на телевидении.
Женщина захихикала и снова закрыла рот рукой.
— Правда?
Такуми кивнул и улыбнулся. Он опустил руку в банку с рисом, затем выпрямился. Поднял локти, отвел руки от тела и стал, словно актер на сцене, делать нигири, водя руками по дуге перед собой.
Женщина внимательно смотрела. Видимо, она пыталась вспомнить, когда в последний раз видела по телевизору человека, похожего на этого повара суши. Но она не могла вспомнить его.
Пришли еще клиенты и сели к барной стойке. Тоси отвернулся, взял трубку переговорного устройства и пригласил в зал одного из слушателей, который отрабатывал практические часы на кухне. Через мгновение слушатель пришел. Он выглядел испуганным.
Тоси улыбнулся.
— Теперь ты будешь готовить суши. Сходи за ножом.
Слушатель вернулся и занял место Тоси за стойкой бара. Он обратился к клиентам и предложил несколько блюд на выбор. Тоси стоял сзади и наблюдал за его работой. Через несколько минут, когда никто не видел, Тоси захлопнул свой футляр с ножами и ушел.
Позже тем вечером, когда все посетители разошлись, все контейнеры для морепродуктов были вычищены, полы вымыты, а суши-бар вытерт, Такуми и Тэцу в поварской форме одиноко стояли в пустом суши-баре в свете ярких светильников.
Такуми налил две чашечки саке. Он налил и третью. Такуми верил, что в каждом предмете и каждом живом существе живет дух. Тем вечером жизнь суши-бара и его духа завершилась, пришло время отблагодарить его.
Такуми и Тэцу чокнулись чашками, запрокинули назад головы и выпили. Одновременно Такуми выплеснул саке из третьей чашки — и тысячи капель рисовой настойки, в которых плавали крошечные боги, взлетели в воздух и дождем осыпались на суши-бар.