— Не думай ничего плохого, юноша, — произнес серьезно отец Салливан. — Мы тут спорим, как может работать твоя способность видеть в голове окружающее… Ведь у человека пять органов чувств, чтобы воспринимать окружающий мир. В трактатах древних говорится, что может быть их больше, но вряд ли они имели в виду людей…
— Давайте говорить о шести органах чувств у человека, — предложил отец Уильям. Шестой — это орган равновесия, или «вестибулярный аппарат» словами ученых мужей.
— Давайте, — тотчас согласился Айвен. — Я не только думал над этим, но и пробовал проводить эксперименты…
— Что за эксперименты? — пастор выразил озабоченность. — Надеюсь, без ущерба для себя?
— Конечно, отче. Когда появляется видение в голове, пробовал отключать слух, затыкая уши, закрывать глаза, металлом изолировать. Даже кожу пробовал изолировать, чтобы отключить осязание…
— И что же? — отец Уильям не смог скрыть любопытства.
— Картинка в голове сразу меняется, без одного больше, без другого меньше. Или становится менее понятной, или цвет ее меняется. Так что даже сделал по итогам соответствующие выводы…
— Излагай их! — попросил Уильям, так как юноша замолчал.
— Считаю, что в этом видении участвуют все органы чувств. Ну, может есть еще какие, неизведанные… А, мозг обрабатывает сигналы от них, и выдает результат. Самое сложное было — это настроиться так, чтобы начала появляться картина, созданная разумом, но с помощью тела…
Юноша замолк. Говорили все трое тихо, чтобы не слышали окружающие. Оба священника задумались и тоже молчали, только смотрели на Айвена.
«Интересно, что увидели они на моей физиономии? Рога вроде не растут…» — подумал парень.
— Не тушуйся, юноша! — Первым заговорил отец Уильям, как будто подсмотрел его мысли. — Нет тут никакой дьявольщины. Это все сказки для народа. Скорее да, именно твой мозг способен быстро обрабатывать информацию и создавать картинку, поступающую от шести известных органов чувств, а возможно и от неизвестных. Но это объяснять долго, и стоит ли?
— Я хочу сказать, — вставил Салливан, — что возможно, и не только от органов чувств человека мозг черпает информацию. Может участвовать информация другого толка, как например, о месте, где ты находишься. Ты же не будешь видеть в голове индейцев, если окажешься в Африке среди чернокожих?
— Не буду. Так мы совсем в чащу зайдем… Спасибо, юноша, мы больше не будем задерживать тебя. Иди к своим подопечным. Посмотри, как они волнуются за тебя. Думают, что мы тебя пытаем о многогрешном строго…
Айвен перешел и молча сел на прежнее место. От взгляда Ханны в мыслях возник след ее горячих губ на своей щеке. Но тут же пропал, когда между ними протиснулся и лег на подстилку его рыжий пес.
Священники отпустили его как раз к тому моменту, когда дежурные по кухне начали раздавать в протянутые железные миски горячую кукурузную кашу и кусочки жареного мяса, каждому ровно по счету. Ведь познание бесконечно, а кушать хочется всегда.
Сушеные фрукты и горох, мука для лепешек — все запасы подходили к концу, и их берегли.
Но и дорога подходила к завершению. Проводник объявил всем перед ужином, что до форта Саттера осталось идти три или четыре дня. Когда поели, разговор сам по себе перешел на самое приятное, что может быть у завершающих долгий путь людей — планы о будущем. Как кто его видит и о чем мечтает.
— До прибытия при всех вариантах движения осталось немного, друзья мои, так что мы с Урсулой сейчас прикидываем, что нужно в первую очередь, когда сядем на землю, — проговорил мистер Август, глава каравана. — Самое важное — подготовить семена и купить основу для стада.
— Верно сказано, — произнес Бруно Нойманн, — может даже придется залезть немного в долги, закупая семена и коров для стада… — Бруно с Эмилией были успешными фермерами на прежнем месте.
— А нам семян не нужно, и стада тоже, — заявили Клара и Ральф Мюллер, виноделы, искоса поглядывая на свою дочку, сидящую рядом с Айвеном. — Нам нужен хороший склон для винограда. Саженцы везем с собой…
— Да! Хороший южный склон! — тут же подхватил сказанное другой винодел в этой компании, Йохан Циммерманн.
— И винокурню планируем организовать, — не стала скрывать планы его жена Амалия, большая и величественная, как королева.