Ряд положений американского исследователя Томаса Веблена в его книге «Теория праздного класса» позволяет лучше понять некоторые черты поведения современников Калигулы и, стало быть, искушения, которые поджидали молодого принцепса. Согласно умонастроениям, господствовавшим в античных городах, гражданин должен быть свободен для общественных дел, т.е. для участия в собраниях, советах и магистратурах. Рим, который пользовался аристократической конституцией, связывал доступ в магистратуре и, следовательно, в сенат, состоявший из бывших магистратов, с принадлежностью к первому классу избирательного ценза. Этот же класс имел первенствующую роль, что подчеркивалось Августом, а затем и Тиберием, в народных собраниях центуриатных комиций. Эта свобода в общественной деятельности и была праздностью (otium). Сенаторы теоретически были исключены из сферы предпринимательства, на деле же они были представлены своими вольноотпущенниками, которые, к примеру, продавали на рынке излишки их урожая, вели большую морскую торговлю и предоставляли деньги под процент. Праздность, являясь политической необходимостью, выражалась и в подчеркнуто показном образе жизни, что Веблен, особенно не интересовавшийся античными обществами, описал так, словно он изучал современников Калигулы. Денежное соперничество могло проявляться по поводу финансирования общественных игр, когда магистраты имели право добавлять свои средства к суммам, определенным сенатом. Еще больше отчужденность мира труда и мира наживы наглядно подчеркивала существование многочисленной прислуги, особенно когда речь шла об обслуживании, о приготовлении еды, массажистах, танцорах, музыкантах. Клутор Приск купил 50 миллионов сестерциев, что в пятьдесят раз превышало сенаторский ценз. Можно назвать также показную расточительность земельного пространства, когда владели огромными садами для увеселений в Риме, когда множили число вилл на морском побережье в Кампании, когда устраивали закрытые развлечения в имениях и заповедниках с дичью за крепостной стеной, с садками с живыми муренами, увеселительными лодками, конюшнями с беговыми лошадьми и т.д. Стремились к изысканности в кулинарии и в показных пиршествах. Помпоний Секунд, устраивая обед для Калигулы, подал вино стошестидесятилетней выдержки по непомерно высокой цене. Консуляр Азиний Целер отличился тем, что купил рыбу барабульку ценой 800 тысяч сестерциев, что в два раза превышало имущественный ценз всадника; при этом отмечали, что повар стоил столько же, сколько стоили три коня, а рыба стоила столько же, сколько стоил повар!
Надо сказать и о хвастовстве дорогими одеждами и драгоценностями. Жена Калигулы Лоллия Павлина появилась на торжественном обеде по поводу помолвки вся украшенная жемчугом и изумрудами стоимостью в сорок миллионов сестерциев, бывших собственностью семьи. Плиний, свидетель этой роскоши, заключает, что эти дедовские богатства накоплены посредством ограбления провинций. В эти тридцатые годы наблюдалось также увлечение столиками, изготовленными из туи с марокканского Атласа, ставшими непременным аксессуаром всякого изящного интерьера. Плиний упоминает консуляров, имевших столики стоимостью от полумиллиона до миллиона трехсот тысяч сестерциев каждый, что составляло целое состояние. Мавританские цари Юба и Птолемей, родственники Калигулы, владели столиками такой же стоимости, как и Ноллий, вольноотпущенник Тиберия, тогда как сам император довольствовался простым столиком с художественной фанеровкой.
Эта выставленная напоказ кичливость превращалась в развлечение, а в основе ее была зависть. Увеличение трат на роскошь стало признаком социального престижа, также бывшего предметом соперничества. В этом мире старых или новых богатых, каким был Рим времен Калигулы, существовали и «бесцветные» виды занятий — коллекционирование антиквариата; поэтические, философские и риторические состязания. Но они предполагали или свидетельствовали о высоком интеллектуальном уровне, или хотя бы о его видимости, и почти каждый знатный римлянин отдавал этому дань, о чем, к примеру, свидетельствует пир у Тримальхиона, описанный Петронием в «Сатириконе» спустя четверть века, уже при Нероне, племяннике Калигулы. Все эти новые богатые с присущим им снобизмом слепо подражали знатным аристократам. Калигула, вернувшись в Рим, стал смело выступать против подобного образа жизни и показного соперничества. Исполнение обязанностей правителя не было для него синекурой в силу многочисленных религиозных, судебных и политических дел. Ему надлежало совершать жертвоприношения, курить фимиам, исследовать внутренности жертвы, взывать к богам; кровь струилась ручьями, и запах ее перебивался ароматом аравийских благовоний. Вокруг него суетились прислужники жертвоприношения, стояла толпа зрителей. Согласно обычаю, он обращался за советом к сенату, совету принцепса или коллегии жрецов, выслушивал их и принимал решение. Объясняя свой выбор, он обращал внимание на согласие, считая его основой законодательства. В первые месяцы после восшествия на престол к нему прибывали официальные посланники от всех городов империи, послы от царей-союзников; он принимал прошения, поздравительные делегации, подарки, сопровождая все это словами благодарности. Беседуя с делегациями и посольствами, принцепс демонстрировал знание местных проблем, городов и царств, их мифических и исторических истоков.