Произошли изменения среди персонала, работавшего с императором. Префектом Рима вместо Квинта Максима стал Луций Волюсий Сатурнин, принадлежащий к старинной и знатной семье, но весьма преклонного возраста; он был консулом еще при Августе в 3-м году н.э. Впрочем, этот факт говорит о том, что Калигула не пренебрегал очевидными, хотя и старыми, деятелями. Сатурнин закончит свою карьеру при императоре Клавдии. Максима же Калигула направил в Нижнюю Германию. Таким образом, в лице Максима в Нижней Германии и Гальбы в Верхней Германии принцепс имел двух надежных легатов. Во главе армии в Далмации стоял Аррунций Камилл Скрибониан, знатный нобиль и также преданный принцепсу человек.
Когда в конце 39 или в начале 40 года умер Гней Домиций Агенобарб, то его место в арвальском братстве занял двадцатишестилетний юноша Марк Юний Силан, племянник Калигулы, через своих предков обладающий правом на место среди жречества.
Протокол церемонии братьев-арвалов, состоявшейся 1 июня 40 года в окрестностях Рима, в которой участвовал Гай, свидетельствует, что присутствовало лишь шесть братьев из двенадцати, однако явно прослеживается стабильность состава коллегии.
Есть еще свидетельство Филона Александрийского с точной датировкой. Будучи главой посольства, он вместе с другими его членами ожидал приема у принцепса. Гай, находясь в садах Агриппы, согласился с ними встретиться. Обрадованные, они направились в Путеолы, однако Калигула внезапно покинул Рим и отправился в Кампанию. Это происходило в июле 40 года, но только позже, из повествования Филона выяснилось, что настроение принцепса ухудшилось как-то внезапно.
В заключение можно отметить, что поведение принцепса было угрожающим на словах в отношении сенаторов. Единственное, что как-то подкрепляло тревожные опасения, была задержка с возвращением Калигулы в Рим; он, как некогда Тиберий, предпочитал общаться с сенатом и всадниками посредством письменных посланий.
XVIII. Новые налоги и падение популярности
Традиция единодушно приписывает Калигуле разорительную политику и разбазаривание значительной части казны Тиберия. Сам факт оскудения казны отрицать невозможно, но по-разному трактуется то, как быстро это происходило. Похоже, что принцепс начинает остро нуждаться в деньгах с конца 39 или с весны 40 года. Он немало потратил на зрелища для римлян, на выплаты по завещаниям Ливии и Тиберия. Много средств требовалось на военные приготовления. После массового выпуска денег в 39 году, видимо, не работал Лионский монетный двор, на котором чеканились золотые и серебряные монеты; возобновил он свою деятельность только в 40 году. В Галлии, несомненно, Калигула выкачал немало денег. Бывшие богатства, конфискованные у своих сестер и у Птолемея, также пришлись как нельзя кстати. Стал ли он нападать на самых могущественных и богатых, чтобы их разорить, когда возвратился в Рим? Нет, этот защитник прав народа избрал иной путь и сделал ставку на увеличение прямых налогов.
Были введены налоги на съестные припасы, на носильщиков, проституток. Сравнивая их с тарифами на муниципальные налоги эпохи Антонинов, веком позже, скажем, что речь шла о мерах достаточно обычных, но в Риме они воспринимались как оскорбительные; с одной стороны, потому что вся налоговая система отождествлялась в умах античных горожан с подлинным ограблением, с другой — потому что эти налоги распространялись на жителей главного города мира и тем самым приходили в противоречие с щедростью принцепса. Плиний Старший подчеркивал, что новые налоги в первую очередь становились бременем для бедных.
Были и другие меры, которые, возможно, вызвали споры:
— брать четвертую часть суммы в тяжбах по торговым соглашениям, а также в процессах и судебных разбирательствах;