Купец, позвавший к себе Властимиру, слыл в погосте удачливым и богатым человеком, вот только была в нем червоточинка, и даже не одна, а целых три. Жаден был непомерно, завистлив и властолюбив. Иной боярин к своей челяди относился лучше, чем Силуян к домочадцам, а посторонних и за людей не считал. Не раз ведунья пыталась вразумить самодура, тратила слова и время на него. Не помогало! Все, как с гуся вода. В этот раз сам позвал в дом. Нужно было решение принимать по серьезному вопросу. Пришла. Выслушала. В глаза заглянула. Да и чего там заглядывать? У купца за челом сплошная чернота.
– Вот что, Своерад, – назвала, как родитель нарек. – Нет тебе дальней дороги. Дома сиди. Тогда, быть может, пройдет стороной черная полоса мимо. Если решишься в Новгородские земли плыть, потеряешь больше чем найдешь, а то и голову сложишь. Оно такое надо?
– Да ты, старая, из ума совсем выжила! – вспылил купчина. – Я у тебя спросил всего лишь, каким путем мне идти, а ты мне дорогу решила закрыть! Да знаешь ли ты, с какими людьми я дело имею? Это первые люди на торговых полуночных путях. Вся Ладога под ними ходит. Ведьма проклятая! Прости, Господи! Эй, Тетерев! Подь сюда!
В светелку вбежал вызванный челядин.
– Я тут, Силуян Чередич!
– А ну, хватайте на пару с Вторушей эту глупую бабу да скиньте ее с мостков в речку. Нехай охолонит, можэ ума ей бог прибавит! Чего встал? Тащи ее вон с терема!
– Ага!
– Эх, Своерад, стал ты совсем скудоумен, – высказала напоследок ведунья, влекомая Тетеревом за загривок прочь из купеческих палат. – Попомнишь мои слова, когда туго придется!
Последнее напутствие кричала уже со двора, когда оба челядина тащили ее к воротам.
Старческой семенящей походкой подбежала к переводившему после стычки дыхание нежданному заступнику, стоявшему неподалеку от купцовых смердов. Ухватила за руку, обратив на себя внимание светло-голубых глаз парня.
– Идем скорее отседова! У купчишки дворовых много, со всеми разом не управишься, да еще и видаки найдутся, обвинят во всех смертных грехах. Здесь племя, жадностью порченное, живет. Идем. В гости тебя приглашаю.
– Ну, что ж, коли приглашаешь, тогда пойдем, бабуля.
Давно уже остался позади погост, под сенью леса змеилась тропинка. Старушенция, споро перебирая ногами, упорно вела Ищенко за собой. Наконец бабка остановилась и громко произнесла слова, будто кого увидела и обратилась к нему:
– Будь, наша хоромина, богами вместима, от лиха хранима, пресветлая, благословенная, каждая дырочка, каждая щелочка, со дверьми, со окошечками, со бревешечками!
Андрею показалось, что лес расступился перед ними, что деревья развели в стороны ветви, и на маленькой уютной полянке обнаружилась избенка под крышей, крытой крупной щепой.
– Ну, бабуля, предупреждать же надо, а то ты своими спецэффектами из меня заику сделаешь! – вырвался возглас у молодца.
– Ха-ха! А я-то думала за мной витязь идет, который никого не побоится в этой жизни?
– Может и так, но мера-то во всем быть должна.
– Пошли.
Вблизи бревенчатая, почерневшая и щелястая от времени изба не выглядела такой уж и игрушкой. Небольшое оконце, закрытое бычьим пузырем, подслеповато смотрело на пришельца со старухой. Трава у приступки в жилище выкошена. Дверь на ременных петлях. Ну, по большому счету все как у людей, правда, местных.
Старуха первой подошла к двери, потянула ее за деревянную резную скобу. Оглянувшись, напутствовала Андрея:
– Ты голову-то пригни, ишь вымахал, этак лбом потолок в избе прошибешь, и во влазне осторожней, рухлядишка у меня в ней кой-какая сложена.
– Ага.
– Тогда заходь, гостенек дорогой!
Пройдя точно за бабкиной спиной через совсем мелкий коридор, через вторую дверь попал в горницу, она же и единственная комната в избе. В центре печь, как у всех в этом времени, без привычного гостю дымохода. Стол, лавка для сна, покрытая шкурами животных, рядном два табурета. На настенных полках полно горшков, у дальней стены, той, которая «слепая», на протянутых бечевах развешаны пучки разных трав, запах которых дурманил обоняние. Горище в избе отсутствовало. На центральной, лежащей поперек избы балке сидела и подслеповато пялилась на людей настоящая сова.
– Оба-на! – заметив птицу, проявил восторг парень.
Старуха хмыкнула.
– Птица Сва – Божественная Птица – Птица Сварога, от которой невозможно что-то скрыть даже в тёмное время суток. Она же символ таинственного ночного собрания. Помощница моя, сопровождает меня по миру Нави, помогает общаться с теми, кто за кромку ушел, узнавать у них прошлое и будущее нашего мира. Совы вместе со змеями охраняют от злых и жадных тварей все великие тайны Природы, – менторским тоном оповестила гостя.