Пусть же каждый из вас, выслушав мои слова, предложит решение, которое сочтет самым верным».
И тогда ученики Байдабы сказали в один голос: «О достойный философ и праведный мудрец! Ты — наш учитель и предводитель, обладатель всяческих достоинств. Что значит наше решение рядом с твоим решением и наше разумение по сравнению с твоим разумением? Мы знаем лишь, что пускаться вплавь через реку, где водятся крокодилы, — легкомыслие и беспечность, и кто сделает это, должен пенять на себя, а не жаловаться на крокодила. Кто извлекает яд из змеиного зуба и глотает его, чтобы испытать на себе его силу, — сам себе враг, змея же невинна, а кто войдет в заросли, где скрываются львы, — должен страшиться нападения. Что же касается нашего царя, то его ничему не научила жизнь, и ему не приходилось опасаться превратностей судьбы. Нам же надо быть настороже, чтобы нас не настигла его кара и на тебя не обрушился его необузданный гнев, если ты выскажешь царю то, что придется ему не по вкусу».
И мудрый Байдаба промолвил: «Клянусь своей жизнью, вы хорошо сказали! Знайте же, что разумный и решительный муж никогда не упустит случая послушать совет и того, кто ниже, и того, кто выше его по положению и разуму. Мнением одного человека не довольствуются ни знатные, ни даже простолюдины. Я же твердо решил встретиться с царем Дабшалимом. Выслушав вашу речь, я понял, что вы искренни со мной и боитесь за меня. Но слово мое твердо и решение непоколебимо. Вы скоро услышите о том, как беседовал я с царем Дабшалимом и какие я дал ему советы. Если же до вас дойдет весть о том, что царь отпустил меня с миром, спешите ко мне немедля». С этими словами мудрый Байдаба отпустил своих учеников, и они удалились, вознося моления о его здравии и благополучии.
И когда наступил день, в который Байдаба решил посетить царя, мудрец надел на себя одеяние брахманов и отправился к вратам Дабшалима. Он попросил провести его к хаджибу[7] и, представ перед ним, приветствовал его и промолвил: «Знай, о хаджиб, что имя мое Байдаба и пришел я к царю, чтобы дать ему добрые советы». Хаджиб немедля вошел в царские покои и обратился к Дабшалиму с такими словами: «У врат твоих, о царь, человек по виду из брахманов, а по имени Байдаба, и утверждает он, что явился к тебе, чтобы дать добрые советы». Царь повелел впустить брахмана, и Байдаба вошел, опустив голову и сложив руки в знак почтения и покорности, а потом совершил земной поклон и встал перед царем, не говоря ни слова. И задумался царь Дабшалим о том, почему молчит брахман, говоря себе: «Этот человек явился ко мне по одной из причин: либо он желает попросить у меня подарок, чтобы спастись от бедности и лишений, либо с ним приключилось несчастье, с которым он не в силах бороться, и он припал к нашим вратам, дабы мы наказали его противника — злодея». Потом царь Дабшалим подумал: «Если цари отмечены среди прочих людей достоинствами власти, то достоинство философов перед царями — их мудрость, и в этом их превосходство, ибо мудрецы могут обойтись без царей, обладая знаниями, цари же без мудрецов не обойдутся при всем своем богатстве и силе. Понял я давно, что разум и боязнь бесславия — неразлучны, когда лишаешься одного, не будет и второго. Они словно два верных друга, что не в силах стерпеть разлуку, и если один умрет, то его наперсник не будет жить после его смерти и погибнет от нестерпимой тоски и печали. Поистине, кто не боится быть обесславленным мудрецами, не почитает их и не знает им цены среди прочих подданных, не хранит их от бед и несчастий, притеснений и унижений, тот лишен разума и погубил свою жизнь и свое царство, кто не воздает должное мудрецам, того следует причислить к глупцам и невеждам».
И затем Дабшалим поднял голову и, устремив взор на философа, сказал ему: «О Байдаба, увидев, что ты молчишь, не высказываешь свою просьбу и не выражаешь свое желание, я сказал себе: «Не дает ему открыть уста в нашем присутствии либо страх и уважение, либо волнение и смущение». Но ты стоял, не произнося ни слова, слишком долго, и тогда я, поразмыслив, истолковал твое поведение иначе и подумал: «Байдаба-отшельник мог явиться к нам, покинув свое убежище, вопреки обыкновению, лишь побуждаемый к этому важным делом. Ведь он — один из достойнейших мужей нашего времени, почему бы мне не спросить о причине его прихода? Если его кто-нибудь обидел, то кому, как не мне, подобает подать ему руку, поторопиться оказать ему всяческие почести, возвеличить его и выполнить все его желания. Если пришел он, домогаясь благ этого мира, я одарю его так, что он останется доволен. Коли явился он, намереваясь вмешаться в наши царские дела, в которых правителям не должно уступать постороннему мнению, ибо тогда подданные потеряют к ним уважение, мы подумаем о том, как наказать его, хотя вряд ли мудрец, подобный Байдабе, осмелится заговорить об этом с царем. Если же дело, по которому он прибыл, касается подданных в каком-либо из моих владений, то я рассмотрю его, ибо совет мудреца — во благо, а слова невежды — во зло. Я сказал, а теперь — твой черед!»
Услышав слова царя Дабшалима, мудрый Байдаба успокоился и изгнал страх из своего сердца. Сложив руки, он поклонился царю до земли, а затем встал перед ним и промолвил: «Пусть первым моим словом будет моление всевышнему о добром здравии и долгом правлении царя Дабшалима, ибо он даровал мне ныне великую честь, что поставит меня превыше всех мудрецов, кои будут после меня во веки веков». Сказав это, Байдаба обратился к царю, просветлев ликом, ибо царские речи вселили в него великую радость, и промолвил: «Ты осенил меня, о царь, покровом своей милости и благосклонности. Знай же, что меня привело в царский дворец и побудило обратиться с речью к царю лишь желание дать искренний совет, который решился я довести до слуха царя. И пусть знает всякий, до которого дойдет сия весть, что я ни в чем не уклонился от цели, говоря о том, как надлежит поступать правителю с мудрецами. Если царь позволит мне продолжать мои речи и если они проникнут к нему в сердце, то это значит, что повелитель достоин доверия мудреца и философа и докажет это своими делами и решениями. Если же владыка отвергнет мои советы, оставив их без внимания, то я успокоюсь, зная, что исполнил свой долг со всем тщанием и буду избавлен от порицания».
Царь Дабшалим ответил: «О Байдаба, говори, что задумал, я приклонил слух к твоим устам и готов внимать твоим речам. Я выслушаю тебя до конца, а потом вознагражу по заслугам».
И Байдаба начал: «О царь, мы знаем, что человек отличен от прочих животных четырьмя свойствами, присущими только ему, и они — основа мироздания. Это мудрость, чистота нрава, рассудительность и справедливость. Под мудростью мы понимаем знание различных наук, умение обходиться с людьми и убеждать их. Рассудительность — это терпение и сдержанность, почтительность и благоразумие. Что касается чистоты нрава, то это целомудрие, стыдливость, щедрость, верность слову и умение держать себя с достоинством. И наконец, справедливость — это стремление к истине, соблюдение обещаний, свершение добрых дел и совестливость. Все эти свойства причисляются к добродетелям, а их противоположности — к порокам. Если человек обладает добродетелями, то над ним не взойдет несчастливая звезда заблуждения в дольнем мире и не навлечет он на себя наказания в будущей жизни скудостью добрых дел, даже если он из сильных сего мира и обладает богатством и властью. Он не печалится о том, что преходяще, не грустит, если судьба уносит его достояние, и не падает духом, если его постигнет беда. Мудрость — неиссякающий клад и вечная сокровищница, неизносимый наряд и неизбывное наслаждение. И если я, представ перед царем, не сразу начал свою речь, то это, клянусь жизнью, было лишь из почтения и страха перед ним, ибо царей надлежит почитать, особенно же тех, коим прежде не было равных по величию и сану. Мудрые люди сказали: «Соблюдай обет молчания — будешь цел и избежишь наказания, избегай пустых речей, ибо они ведут лишь к раскаянию и сожалению».
Об этом рассказывают такую притчу:
Собралось некогда четыре мудреца в царском совете, и повелитель приказал им: «Пусть каждый из вас придумает изречение, что стало бы основой доброго нрава и разумного поведения». Первый мудрец молвил: «Лучшее украшение разумного — молчание». Второй сказал: «Самое полезное для достойного мужа — познать меру своего разумения». Третий возразил: «Полезнее всего для людей — не говорить о том, что их не касается». А четвертый заметил: «Человек может быть спокоен лишь тогда, когда вверится судьбе».
7