— Моя фамилия Кренжель, очень приятно. С паном Рутским мы уже знакомы, а с вами не довелось встречаться.
«Двух сумасшедших черт принес, — думал Матеуш в отчаянии. — Так я, чего доброго, и сам рехнусь».
Но Кренжель вел себя смирно; после безуспешных попыток завязать разговор с Манусем он устроился на своих нарах, как курица на насесте, и не слезал до вечера. Утром он сделал свою обычную зарядку и, очевидно, наверстывая упущенное, даже по дороге в умывальню размахивал руками, как ветряная мельница крыльями, а полотенце нес в зубах; надзиратель хотел было прикрикнуть на него, но не выдержал и расхохотался — Кренжель был похож на припадочного эксцентрика. Манусь молчал и смотрел на него с брезгливостью и презрением, но Матеушу казалось, что эти двое ненормальных быстро найдут общий язык и отмежуются от него или, что еще хуже, будут вместе над ним издеваться. Он решил следить за ними и не допускать никаких дурачеств. Физически он был значительно сильнее их обоих, и это давало ему некоторое преимущество.
После прогулки Матеуша вызвали и повели на свидание. Он шел с бьющимся сердцем. Калина, конечно, Калина приехала наконец. Но оказалось, что в комнате свиданий его ждало начальство — старший лесничий.
— Как вы себя чувствуете?
— Спасибо, ничего.
Старик был смущен, он барабанил пальцами по столу, как всегда, когда собирался сообщить что-нибудь важное.
— Я хотел сказать вам, коллега, что на то время, пока вы будете здесь, на вашем участке будет работать по совместительству кто-нибудь из лесничих, мы еще не решили, кто. И мы будем вас ждать. Нам очень вас не хватает.
— Я не знаю, сколько времени это продлится.
— Думаю, что недолго. Может быть, вас приговорят условно. Во всяком случае, желательно, чтобы суд состоялся как можно скорее.
— Вы не знаете, что с Борисом, моим братом?
— Увы, этого я не знаю. Но я хотел вам сказать: мы уже договорились в управлении, в отделе кадров, что сколько бы вам ни пришлось сидеть, мы не применим, как говорится, никаких санкций, место останется за вами. Ваш проступок, то есть, простите, ваш случай, не имеет никакого отношения к исполняемой вами работе. Мы ценим специалистов и людей, преданных делу, а несчастье может случиться с каждым.
Матеушу следовало бы поблагодарить старика и радоваться его словам, но он думал о другом, о том, что никто не потрудился сообщить ему, что с Борисом. Ведь старик мог хотя бы позвонить Здисе перед тем, как ехать сюда.
— Меня очень волнует брат, я ничего не знаю о его состоянии, возможно, его дела плохи.
— От души вам сочувствую, но вы не унывайте, каждый настоящий мужчина должен побывать за решеткой, я сам в царское время, в Полесье…
— Простите, вы не могли бы позвонить жене моего брата?
— Ради бога, конечно, а что я должен передать?
Старший лесничий записал номер телефона и попрощался, и только после его ухода Матеуш понял, что вел себя по меньшей мере нелюбезно, ни сердечности, ни радушия не выказал старику, который хлопотал о нем в управлении и потом тащился на поезде сюда, чтобы лично сообщить ему об этом, — удивительно, до чего быстро люди грубеют в тюремной обстановке.
В камеру он вернулся к обеду. Его миска стояла, наполненная супом.
— Я взял для вас, — похвастался Кренжель, — старые знакомые должны заботиться друг о друге. Отличный суп, пальчики оближешь.
Он стоял над миской Матеуша, причмокивая, затем внезапно плюнул в суп и заорал:
— Дерьмо, а не суп!
Матеуш не поверил своим глазам. Он ожидал чего угодно, но не такой грубой шутки.
— Ты что, обалдел, гадина! Сейчас как двину…
— Но, но, попробуй тронь.
— Да, да, — подтвердил Манусь. — Вам мало одного дела, будет два.
«Уже столковались, — с отчаянием подумал Матеуш, — как теперь быть?» Жуя сухой хлеб, он лихорадочно искал выход из положения, но ничего дельного не приходило в голову. Жаловаться надзирателю — нелепо. Между тем Кренжель преспокойно съел его суп и ударил ложкой об дно миски.
— Я вымою вам миску, — сказал он.
Матеуш, с трудом сдерживая ярость, промолчал в надежде, что эта выходка Кренжеля будет первой и последней. Но назавтра, едва Матеуш взялся за еду, Кренжель снова плюнул ему в миску. Матеуш вскочил и изо всех сил наотмашь ударил его в лицо. Кренжель пошатнулся, закричал, но Матеуш с размаху ударил его еще раз.
— Замолчи, не то убью!
Манусь кинулся к двери, громко стуча в нее кулаками, но Матеуш схватил его за волосы и отшвырнул в угол.
— Ни слова. А то и тебя двину так, что искры из глаз посыплются!
В глазах Мануся было столько злобы и ненависти, что Матеуш невольно содрогнулся: «Такой на все способен, убьет тайком, отравит, что угодно».