— Я не голоден.
— Я боюсь за тебя, Борис. Вдруг ты запьешь?
— Спокойной ночи, Калина.
На какую-то долю секунды ему захотелось протянуть правую руку, но он сдержался. И правильно. Она могла даже не заметить этого. Борис вошел в контору, заказал телефонный разговор со Здисей; она, наверное, обрадуется, когда он ей скажет, что рука начинает действовать. Он долго ждал, не соединяли. Потом телефонистка сказала, что номер не отвечает.
XV
С самого рассвета где-то поблизости тарахтел трактор; когда на повороте он поддавал газу, начинали дребезжать стекла. Борис встал раньше обычного, выглянул в окно и увидел, как за садом, на участке Матеуша, надрывался тягач с плугом. Он узнал даже тракториста из сельскохозяйственного кооператива в Подгродеце; председатель кооператива, друживший с Матеушем и каждый год помогавший ему обрабатывать участок, не забыл об этом и сейчас, когда Матеуш попал в тюрьму, возможно, Калина напомнила ему, а возможно, и нет, это не имело значения, самый факт, что Матеуша не забыли в беде, доставил Борису большое удовлетворение, пожалуй, подлинную радость. Борис почувствовал прилив энергии, бодрости, захотелось и самому что-то сделать, не отставать от других, и он принялся готовить месиво для свиней. Картофель был уже сварен, надо было только подсыпать сечки, перемешать и развести водой, ничего тут мудреного не было, со всем этим Борис был хорошо знаком, но в его состоянии это требовало определенных усилий. Он торопился успеть до прихода Калины, тогда он ей скажет: «Можешь не приходить кормить свиней, сам управлюсь», так он ей скажет, пусть не думает, что она тут незаменима, что на ней все держится.
Но Калина не пришла, она прислала Павла.
— Мама велела сказать, чтобы вы попробовали дать корм свиньям, она на молотьбу пошла.
— Я уже дал, — буркнул Борис. — Можешь передать, чтобы она не беспокоилась.
— Мама пошла на молотьбу помогать, потом нам придут помогать, — объяснял Павел, — и еще она сказала, чтобы я с вами побыл, а то вам будет скучно, и помог, когда будете свиньям давать.
— Тебе не страшно было идти одному так далеко?
— В школу еще дальше.
— Ах да, ты уже тоже в школу ходишь.
— Сегодня не пойду.
— Почему?
— Мне надо быть с вами.
Павелек держал под мышкой картонную папку, на которой неуклюжими печатными буквами сверху было написано: «Храбрые солдатики Павла».
— Это ты написал, Павелек?
— Нет, Марек. Только давно.
— И у тебя там солдатики?
— Да, но с вами я не буду в них играть, у меня есть еще карты, и я умею играть в очко.
— Магда не умеет играть в карты. И Эва тоже, хотя они старше тебя.
— Меня папа научил.
«Папа — это кто? Матеуш или Колодзей?» — подумал Борис, но не стал искать ответа на этот вопрос, он уже не видел Павла, видел Магду и Эву, то одну, то другую, видел себя, высунувшегося из окна; Магда, а может быть, Эва выбежала к киоску, и ее нет, что с ней могло случиться, может, она попала под трамвай или под машину? Ей уже давно пора вернуться, даже если в киоске была очередь. Он идет искать Магду, а может быть, Эва пошла к киоску и надо ее искать, определенно что-то случилось, кто-то бежит по улице вдоль парка в красной куртке, у Магды точно такая же куртка, а может, это Эва, нет, это не она, а совсем другая, незнакомая девочка, Магда лежит за мостом, откуда неожиданно выскакивает трамвай, она кричит, а может, уже не кричит, прохожие удивленно смотрят — куда это он несется, сломя голову, а Магда в парке сбивает каштаны и никуда не спешит, а может быть, это Эва. «Доченька, я так волновался». — «Ты, всегда, папка, зря волнуешься, посмотри, какой красивый каштан». За мостом громко звенит трамвай, колючий каштан колется, как маленький ежик. «Пап, привези ежа, ты говорил, что на охоте они есть». — «Обязательно привезу тебе ежа, детка». Конечно, на балконе возится еж, пугает лягушек, которых девочки ловят на лугу за Цитаделью, они их приносят ежу, а еж их съест только ночью, чтобы никто не видел. «Еж стесняется, что ест сырых жаб, правда, пап?»
— Не хотите сыграть в карты?
— Давай. Только ты меня обыграешь.
— Мне всегда в карты везет.
— Ты любишь ежей, Павелек?
— Нет, не люблю.
— Почему?
— Не знаю.
— А что ты любишь?
— Мятные конфеты.
— А из зверей кого любишь?
— Из зверей? А голуби — это звери?
— Птицы. Но в общем-то звери.
— Я люблю голубей. Снимите карту. Туз сверху лежит, еще раз; отец говорит, туза надо жалеть.
— Ты, наверно, здорово разбираешься в картах?