— Я в это не верю.
— Вам лучше знать. Вы ведь образованный.
Под тем предлогом, что ему надо греть плечо, Борис раскланялся, взял трехстволку и ушел в лес. В лесу было душно, парило, Борис быстро устал; он высматривал на поляне лань, но лань не появилась, не показывался и Лель, было пусто, где-то попискивали сойки. К вечеру Борис решил, что, пожалуй, стоит поехать к Матеушу, только сначала он поговорит с Калиной.
— Я тоже в это не верю, — сказала Калина, вертя в руках штуцер Матеуша. — Почему именно они герои? Можем пойти на кабана, скоро луна взойдет.
— Тебе не лень после целого дня молотьбы? — удивился Борис.
— Подумаешь!
— У меня нет разрешения на отстрел.
— Подумаешь! Кабаны ведь не нумерованы.
Он ничего не сказал. Смотрел на ее руки, нежно, почти ласково держащие ружье, вспомнилась Здися, никогда не державшая в руках огнестрельного оружия; как-то раз она поспорила, что выстрелит, и проиграла, так и не решилась нажать на спуск; все тогда смеялись, а Борис, защищая ее, сказал, что это очень женственно.
— Ты думаешь, у Леля нет больше забот, как ходить за тобой по лесу? — спросила Калина. — Разве ты через месяц после женитьбы убегал на ночь в лес?
— Дело не в этом.
— В случае чего, если вдруг кто объявится, можно сказать, что ты подстрелил кабана в своем округе, а он прибежал сюда.
— Да не в этом дело.
— А в чем?
— Ты ведь знаешь, за что сидит Феликс Туланец?
— Это не одно и то же. Там совсем другое.
«Плохое дело я задумал», — решил Борис, когда они уже шли с Калиной по лесу, а вслух сказал:
— Не забудь, что ты меня подбила на преступление.
— Не забуду, — рассмеялась она.
Луна долго не всходила, а когда наконец взошла, не могла пробиться сквозь облака, затянувшие горизонт на востоке. Они сидели на краю просеки, в тиши густого перелеска, время будто бы потеряло плотность, лишилось измерения, и Борису показалось, что остановились все часы на свете и люди перестали дышать, наступила пауза в беге времени, такое он ощущал когда-то в детстве, когда, забравшись на стропила сарая, прыгал вниз на пахучее сено; это было давно, и воспоминание удивило его своей четкостью.
— Борис…
— Да, Калина?
— Тебе говорил мой старик о костеле?
— О каком костеле?
— Значит, не говорил.
— Ты о чем?
— Хотят просить тебя костел в Подгродеце расписать.
— Меня — костел?
— Чего ты удивляешься. Ищут настоящего художника. Хорошо заплатят.
Для того чтобы сообщить ему о костеле, совсем не надо было устраивать эту ночную вылазку в лес. Поговорить ей хотелось, а не охотиться, вот так амазонка.
— Ты ведь хороший художник. Занял первое место на конкурсе, они узнали об этом и о том, что ты здесь. Хотят идти к тебе.
— Это ты подсказала им?
— Не совсем.
— Скажи, чтобы не приходили.
— Скажу. А почему?