— Что-нибудь серьезное? — поинтересовался Матеуш.
— Как всегда у нас, ты знаешь.
Матеуш толком не знал, только догадывался, он никогда не расспрашивал, сочувствовал брату, но не лез со своим сочувствием, понимая, что все несчастье Бориса в нем самом; когда-то давно он пробовал говорить с ним об этом, но безуспешно, позже уже не пытался, между ними был молчаливый уговор: не затрагивать сокровенных тайн души. Как-то Борис сказал: «Не заглядывать друг другу в карты», и Матеуш понял: каждый самостоятельно разыгрывает свою партию; даже самый благожелательный болельщик нежелателен.
— Они хотят соорудить памятник по моему проекту, — объяснил Борис. — Что скажешь?
— А ты?
— Не знаю, как быть.
— Какие же у тебя сомнения?
— Просто я боюсь. Боюсь столкновения с самим собой.
— Только это?
Борис не ответил, и Матеуш сразу понял, что не только это, но и дальнейшие расспросы были бы заглядыванием в карты.
— Если дело только в твоих опасениях, — сказал он, — мне кажется, я их очень хорошо понимаю, но все же я советовал бы тебе взяться. Ты уже не юноша, чтобы это откладывать, потом может не хватить времени.
— Ты прав, — согласился Борис, — ты совершенно прав. Всю жизнь я мечтал о том, чтобы вылезти из мастерской не на пару недель в выставочный зал, а на улицу, всерьез, надолго. Но это меня застало врасплох, быть может, пришло с опозданием. Еще несколько лет назад…
— Ты бы не задумывался…
— Ни минуты. Но позже, например вот сейчас, возможно, уже жалел бы.
— Ты не способен рискнуть?
— Не знаю. Ничего я не знаю, Матеуш. Я должен эту мысль продумать во сне, но вначале надо выпить. Да, знаешь, к тому же это куча денег.
— Знаю.
— У меня ведь обязанности.
— Да, это важно. Это даже очень важно.
— Я понимаю. И поэтому должен все взвесить.
Матеуш подумал, что, как бы Борис ни решил, он потом обязательно будет упрекать себя, но этого он уже не сказал. Борис поднялся наверх, упаковал в небольшую картонную коробку сушеные грибы и вывел каллиграфическим почерком адрес: «Ясновельможной панне Магде Рутской…»
— Я пошел на почту, — сказал он Матеушу в открытые двери конторы.
— Погоди, я тебя подвезу. Мне надо съездить в Подгродец, в артель. Опять исчезли жерди, не понимаю, что здесь делал этот Лель. Звонил председатель, просил приехать, он что-то знает, не успел выбраться из кутузки, а уже должен преследовать воров. — Матеуш улыбнулся. — Подожди, сейчас поедем.
— Знаешь, мне хочется пройтись пешком. Успею до закрытия почты?
— Если поспешишь — успеешь.
Всегда, когда человек спешит, то успевает, но Борис совсем не торопился, не спеша шел по осеннему лесу, потом напрямик, через голые поля с паутинками бабьего лета.
«К тому же это куча денег»… Автомобиль, его ремонт тоже стоил кучу денег. Матеуш даже не спросил, сколько. А мог бы для видимости сказать: «Когда у меня будут, я тебе верну, хотя бы половину». Борис никогда бы не взял этих денег, но все же брат, так он считал, должен был спросить.