Зазвонил телефон, дежурный вскочил, машинально вскинул автомат, конфедератка слетела и глухо шлепнулась на пол.
— Ну, что там?
— Есть связь с Познанью, товарищ секретарь. — В хриплом голосе явная радость. — С кем соединять, товарищ секретарь?
— Не надо.
— Так чего же так добивались?
— Алло, дайте сто семнадцатый, местный. Магда? Это ты? Я не разбудил тебя? Ничего особенного. Чеслав еще не вернулся, они не вернулись, боюсь за него, но маме ничего не говори, спокойной ночи. Подожду еще. Чеслава. Их подожду. Спокойной ночи. Спи спокойно.
2
Мать плакала долго и безутешно, точно стряслось неведомо какое несчастье. А рана была неопасной, пуля прошла сквозь мышцы, не повредив кости, Чеслав даже не поморщился, когда хирург ковырял блестящей железкой в ране.
— Могло быть хуже, мама, — утешал он, улыбаясь, — могло быть гораздо хуже.
Но мать ничего не желала слушать и, обхватив голову руками, тихо и печально твердила с упреком:
— Сами лезете в пекло. Сперва Бартек, пусть земля ему будет пухом, если его кто-нибудь похоронил, сперва Бартек, мало ему было одного раза, так во второй сгинул. И тебе будет мало, достукаешься и ты, оба достукаетесь, и ты, и Кароль, совсем осиротею, такая моя судьба; неужели останешься в больнице?
— Останется, — сказал врач, — может быть заражение.
— Может, разрешите ему уйти домой? — просила мать. — Может, разрешите, пан доктор, буду возле него денно и нощно, телефон у нас есть.