И это при том, что Корниенко висел над обрывом, уцепившись в камень. Вообще невыгодное положение, а он еще и Глебу грозит… Чудилось, что Корниенко слегка не при себе… Или не слегка.
Наклонившись, Федулов уже протянул было руку, чтобы ухватить окровавленные пальцы Корниенко, которые нацелились на его ладонь.
— Я ему зубы в глотку вобью… — продолжал бормотать проклятия и ругательства Корниенко тем временем, выжимаясь из последних сил на руках, чтобы ухватиться и вылезти.
А Глеба словно по затылку чем-то ударило… И такой порыв ветра в лицо резко бухнул, что и продыхнуть не выходило. Все то, что осознал недавно, все его раскаяние и стыд, в груди взорвалось огнем. И эти слова: угрозы, маты Корниенко — в противовес его прозрению…
Сам не понял, когда встал с колен и на шаг отступил. Видел Корниенко, но… Внезапное осознание того, что его втягивают в эту грязь и мерзость, делают пособником в том, чего Федулов не желал никогда… И не обязан подчиняться Женьке, сейчас тем более…
Развернулся, бросился к их авто…
— Эй, ты куда, бл**?! — заорал Корниенко. — Вытащи меня! Или я тебе такое устрою… — продолжал угрожать, а ведь ситуация вовсе не на его стороне!
Глеб же схватил ружье, на которое у Корниенко такие планы, оказывается, и, вернувшись к краю, с размаху кинул то в реку! Без оружия даже Корниенко — не чета мольфару, точно был уверен!
— Нет!!! Ты что творишь?! — с яростью, которой никогда от него не слышал, заорал Корниенко.
И вдруг, совсем неожиданно и непонятно для Глеба, потянулся за падающим в реку ружьем, как надеясь поймать… Равновесие Корниенко нарушилось и он с выражением дикого удивления на вытянувшемся лице сорвался. Взмахнул руками, надеясь взлететь, что ли, на долю секунды будто застыл в пространстве… или это Глебу так от шока показалось…
И рухнул вниз с ужасным криком, следом за тем самым ружьем, уже исчезнувшем в бурной воде.
Еще мгновение и Жека упал в эту серую, бурлящую воду! Но не в глубину, а с краю, на самые камни, огромные влажные валуны…
И до Глеба даже через весь шум бури и раскаты донесся ужасный, тошнотворный звук треснувших костей. У головы Корниенко начало растекаться багровое пятно… И тут же волной накатило, смыло, обдав тело облаком брызг.
Как стихло все. Моментально. Чудовищно ненатурально… Мертвая тишина повисла над горами, ущельем, речкой. Пропал ветер, перестало громыхать… Федулов ощутил себя оглохшим, потерянным и совершенно сбитым с толку. Страшно стало. Окатило странным, непривычным и незнакомым чувством неотвратимости и беспомощности, своей мизерности и никчемности перед чем-то несоизмеримо большим и окончательным.
Ощущение той самой грани, за которую рано или поздно придется перейти каждому? Возможно.
Еще раз на трясущихся ногах присел, не в силах отвести взгляд от разбившегося Корниенко.
Как тянет что-то, принуждая разглядывать. Смерть в глаза впервые увидел…
Наверное, надо было что-то делать: как-то попытаться вытянуть, может, еще можно спасти, сообщить кому-то… Федулов не знал.
По затылку мороз и липкое, ужасное чувство, словно за спиной стоит нечто и по его душу… Ждет, пока оступится, следом вниз рухнет. Но не давит, дает самому принять решение, как и каким дальше жизнь прожить или вот тут ее окончить?..
Не зная ответа ни на один из этих вопросов, едва не впервые в сознательной жизни перекрестившись, Глеб рванул туда, где живые люди были, он точно знал…
— Подождите! Я помогу!
Зоряна с удивлением и недоумением вскинула голову, рассматривая потрепанного и измазанного мужчину, который торопливо приближался к ним из-за поворота. Она знала его… Он был там, на той дороге, когда на нее напасть пытались, вместе с тем мужчиной, что ворвался в их дом недавно, превращая этот день в кошмар.
Но сейчас этот человек выглядел так, словно и сам из кошмара вырвался.
Захар тоже остановился, подавшись вперед, вскинулся, прикрывая и ее, и Сармата, пошатывающегося, цепляющегося за них в поисках поддержки. Ведь уже почти до машины дошли.
— Я помогу вам, давайте, — как-то неловко застыв в трех шагах, видя этот прием (а гнева ее мужа кто угодно испугался бы, тут и поседеть недолго, когда на тебя так смотрят), еще раз повторил человек. Уже куда менее уверенно, выдав и взглядом, и самой позой весь свой страх, растерянность и некое непонимание, что ему дальше делать, как жить?