Артема закончили оперировать час назад. Скоро должны были перевести в обычную палату. Жена друга, которой они еще по дороге в город позвонили, уже была там, то ли так справляясь с нервами, то ли пытаясь что-то подготовить к появлению мужа… Они не спорили и не поддевали — сами перенервничали так, что не дай бог повторить! Что уж за нее говорить… Но главное и самое важное, что успели. Сейчас жизни Артема ничего не угрожало, по словам врачей, кровотечение, которого было не видно снаружи, успели остановить, и руку спасли… Хотя ближайшие полгода светила Сармату лишь бумажная работа.
Блуда тоже прооперировали. Ясное дело, не здесь, в ветеринарке через два квартала отсюда. У пса было все сложнее, хромать точно будет всегда, да и ослабленный еще, ветеринары не торопились давать окончательный прогноз. Но Захар и Зоряна твердо верили в благополучный исход! Да и нога… Разве для них это было важно?! Лишь бы живым их любимец остался, с ними, а остальное — справятся!
Захар занимался этими вопросами, разрешив делать для спасения Блуда все, что только необходимо. А Зоряна тем временем тут сидела и поддерживала, как могла, жену Артема, еще и отвечала на вопросы следователей из полиции. Захар после тоже с ними долго разговаривал, излагая последовательность событий. И Федулов, который все-таки остался, никуда не убежал, приехал с ними, свою версию рассказал. Сейчас в следственном изоляторе находился, как Захар понял, но вроде, как и обещал Артем, за содействие следствию, ему не тяжкое обвинение собирались выдвигать.
К ним на гору отправили людей, тело достать.
Однако и это не все. В этой же больнице Мишку уже оперировали сегодня. С ним, кстати, все тоже нормально было, перевязали плечо, наложили швы, оставили на пару дней с сотрясением поправить здоровье. Прям обеспечил Корниенко всех хирургов работой.
Брат проводника, увидев их в отделении да послушав в стороне немного о ситуации, сообщил в село… И уже через час Захару староста села звонил. Отчитался, что у них в доме проверили все местные за полицейскими, что улики собирать приехали, присмотрели, а то мало ли. Пожар погашен полностью, убрали гарь и по очереди решили дежурить около, чтобы, значит, не дай бог, не позарился еще кто чужой… Кота покормили.
Зоряна этой новости больше всего обрадовалась, растроганная до глубины души заботой односельчан. Не привыкла его лэля еще на поддержку общины опираться.
И Параска… Тут староста колебался пока. Как вернется Захар, будут вместе решать, что с этой бабкой делать, не нужен им в селе такой человек.
Его понять было можно. О роли этой старухи во всем случившемся рассказал Федулов, ну и до старосты дошло через брата Мишки и самого проводника, уже тоже посвященного в детали происшедшего. И да, Захар тоже считал, что ей в их селе делать нечего. Он сам хотел предметно поговорить с Параской, потому попросил старосту не дать ей убежать до этого момента. А потом… решат. Понятно, что им нечего ей предъявить официально через ту же полицию, разве что пособничество, но можно же и иначе вопрос поставить. Этим и собирался заняться, когда домой доберутся все-таки.
А пока… ночь, тишина, пустые коридоры больницы и лэля его любимая в объятиях. Все наладилось вроде. Можно и подремать на диване хоть немного. И все же Захара нервировал этот ее синяк на боку. Пусть не доверять чутью и силе жены не мог. Если она говорит, что нет трещины… Вероятно, ей лучше знать.
— Ты уверена, что ребра целы? — но не удержался, чтобы не переспросить. Блин! Волновался слишком о ней после всего.
— Уверена, — устало улыбнулась Зоряна, не открывая глаз. — Ты мне лучше про человека этого объясни, Корниенко. Ты ведь хорошо его знал, да? Он так отомстить тебе жаждал… — лэля вздрогнула, явно внутреннюю тьму Женьки вспомнив.
— Знал… — не стал спорить. — Хорошо? Вряд ли. Как такого хорошо знать можно? Чернота одна, его мотивы для меня всегда за гранью реальности были. Но мы знакомы… Служили вместе долго, в одной части в пограничных войсках. Он командовал одним отрядом, я — другим. Как-то интуитивно старались не пересекаться. Корниенко все рассчитывал, что рано или поздно возглавит эту часть. Но… знаешь, у него вечно что-то случалось: то один боец погибнет, то увольнялось немало в запас. Были, конечно, и те, кто годами под его началом служил, преданные… Но на него похожи, словно по себе подбирал, Черт. Да и проверяли все, расследовали вроде. Ясно, что не все службу выдерживают, накладывается многое, случается всякое, но как-то уж очень часто, — Захар помолчал, воскрешая в памяти все события прошлого. — Мне нравилось в части служить, знаешь, на границе, в поле. Уже до серьезных званий дошел же, начальство в штаб перевело, но… не мое это, зоренька. Я в бумагах и кабинетах задыхался, — усмехнулся, тут же зевком перебив этот смех. — Добился, чтобы назад назначили. А там как раз в часть новые люди пришли, пара молодых парней была, только после училища, одного к Корниенко в отряд распределили. Он ко мне подошел недели через три, сказал, что поговорить хочет и перевестись, а у меня времени не было, наша смена, выходить как раз нужно. Я чувствовал, что у него на уме серьезное что-то, уловил, согласился, пообещав поговорить после возвращения. Но когда мы через сутки вернулись… — Захар умолк на мгновение, вспоминать было горько и сейчас. — Парень, Ростислав, был мертв. Мне сказали, что самоубийство, затяжная депрессия, не выдержал напряжения… Но это было полной чепухой! Я же говорил с ним накануне, и точно знал, что все у Ростислава с головой и нервами в порядке! — старая злость плескалась внутри, обжигая и сейчас, несмотря на то, что уж теперь Корниенко точно по заслугам понес наказание.