Ведьма, как есть… Его самая желанная и ненаглядная!
Улыбнулся своим мыслям, чмокнул ее в нос.
— Это кажется. Сейчас пройдет, припечатает откатом после испуга, я знаю, поверь, — взял на себя решение и ответственность. Поднялся одним рывком, не спустив ее с рук, прижал к своей груди. — Пошли-ка тебя уложим, бесценная моя. Тебе поправиться — первоочередно. Для всего остального у нас теперь бездна времени, — не выдержал, не сумел остановить себя, прикоснулся распахнутым ртом, целуя ее веки, щекоча дыханием скулы.
Но принуждал свои ноги двигаться, плевать, что каждый шаг, как по углям… Огонь в теле так и пылает, ревет по венам, мышцы ломает и корежит…
— Ты зачем, вообще, на улицу пошла, лэле моя? — попытался понять, как она на крыльце оказалась.
Принес в спальню, уже просто не смог ее оставить в гостиной. Только рядом с ним, пропади все пропадом! Так же за ее состоянием следить удобней, да?.. Сам усмехнулся от этой жалкой попытки и оправдания.
— Проснулась от того, что мне показалось, будто ты зовешь, вот и пошла на твой голос, — как-то неуверенно, словно сомневаясь, проговорила она. — Не знаю, сейчас кажется, что не мог, не сделал бы так, а тогда и сомнения не было. К тебе шла…
Он застыл у кровати, как в стену врезавшись. С недоверием, потрясением уставившись в ее уже спокойное лицо, на эти брови, что она легко хмурила, стараясь разобраться в ситуации.
Невозможно, нет?.. И все же.
Промолчал. Заставил себя глубоко вдохнуть. Опустил ее, аккуратно начав на подушках устраивать свое сокровище.
— Это не диван, точно, — как-то так улыбнулась Лэля, проведя рукой по матрасу, пока он ее уложил, упираясь одной ногой в матрас, нависнув сверху.
— Спальня… — признал не скрывая. — Не могу тебя из рук выпустить уже… Да и все равно не спал прошлую ночь, считай, около тебя сидел, то и дело проверяя… Лучше уж так, по-честному… Со мной, — хрипло и низко, сам слыша, как поражение его силы воли прорывается рокочущими нотками в этом шепоте, когда губами по ее волосам скользит.
Натянул одеяло на ее плечи, устроившись рядом, обхватил ее обеими руками, сгреб в охапку, ногой поперек бедер Лэли придавив.
— У меня тут очага нет. Камин есть, хочешь, растоплю? Ночи в горах и летом холодные… — предложил, пытаясь хоть чем-то отвлечься от ее тихого дыхания, от лихорадочного биения пульса, что руками, губами, всем своим телом под ее кожей слышал и впитывал.
— Не с тобой, — Лэля так как-то извернулась, что словно больше в его объятия укуталась, как обернула себя Захаром, удобней устроившись, не сделав ни единой попытки высвободиться.
И зевнула. Улыбнулся. А он что говорил?
— С тобой тепло и без огня, — уже сонно выдохнула.
А пару минут назад уверяла, что сна ни в одном глазу… Накатило вдруг такой нежностью к ней, важностью Лэли, трепетом перед тем, что в его жизнь ворвалось нежданно-негаданно! Расплылся в какой-то потрясенной усмешке, что в ее волосах попытался спрятать. Крепче в объятиях сжал, словно укачивая это сокровище, что из рук уже не выпустит, знал точно.
Думал, что его задача — ей помочь просто, спасти от всего, а выходит… Это она его спасением и отрадой стала в мгновение ока, считай. И Захар не сумеет, не захочет, не в силах отпустить… И не отпустит, честно внутри все еще пылающего разума и грудины это признавал. Уломает, уговорит, превратит жизнь в сказку, каждый день волшебным сделает, лишь бы осталась здесь, с ним!
Тьма клубилась в голове тяжелой мантией, давила, пыталась сокрушить стены разума, которыми огородил это родовое безумие. Звериная сущность, которой никогда воли старался не давать, но которая всегда довлела ближе к полнолунию.
Сумасшедший? Возможно. Захар не обсуждал эту особенность своей семьи ни с кем, кто мог бы высказать стороннее мнение. Однако сейчас все в нем, что осталось от разумного, холодело в ужасе, что мог навредить Лэле. Ненавидел себя за то, что ее напугал…
Глава 7
Она стояла в церкви. Одна. Оглядывалась в полутьме и пыталась сориентироваться. Из освещения здесь сейчас имелись лишь свечи, которые горели в подставке, где «за упокой» ставили. И одна сиротливая свеча дрожала слабым огоньком «за здравие». Все, больше ничего, ни одной включенной лампочки, ни единого проблеска из высоких окон с витражами, которые, она откуда-то точно знала, должны были бы заливать пространство солнечным светом. Ночь?.. Наверное. Было непонятно.