— Взгляд, говоришь? — продолжая постукивать пачкой сигарет по столу, зачем-то повторил Корниенко. — А волосы у этого твоего медведя, часом, не странно бурые были?
Глава 8
Пес был огромным. И даже такое определение казалось приуменьшением, если вдуматься, что она о домашней собаке говорит. Огромный, лохматый и массивный, судя по ее ощущениям, да и по смазанным контурам тела, которые она пока только и видела…
Но сегодня Лэле страшно не было. Теперь нет, не тогда, когда рядом сидел Захар, обнимая ее за плечи одной рукой, а вторую опустив на холку того самого Блуда.
— Охранять и защищать свою хозяйку. Понял, Блуд?.. — она почувствовала, что Захар второй рукой спустился псу на морду, почесывая.
И это он с псом сейчас разговаривал. Веско, сурово, с легким рокотом перекатов тона, но и так… вроде Блуд его дословно понимал, что тоже должно было бы показаться Лэле странным. Нечто внутри ее сознания считало, что такое общение с домашней собакой — весьма нестандартное. Хорошо, пусть и с псиной, тренированной по какой-то там программе, о чем Захар ночью упоминал… Казалось, что обычно хозяева совершенно иначе дрессируют своих питомцев.
Захар же с Блудом именно разговаривал. Медленно, внятно, тем самым глубоким голосом, которым ее ночью сегодня после кошмара успокаивал. Говорил очень четко, повелевающе, непререкаемо, точно инструкции в голову животному вкладывал. А голова эта, кстати, у Лэли на коленях сейчас лежала. Тяжелая голова… Все же псина еще массивнее, чем она представляет, наверняка. Но, в отличие от прошедшей ночи Лэля не испытывала ни капли тревоги или страха.
Наоборот, немного завороженная звучанием голоса Захара, интонациями, с которыми он псу… распоряжения давал, вот не сказать иначе (!), она тоже медленно поглаживала и почесывала Блуду морду, расправляя эту мохнатую шерсть. Смеялась, когда влажный нос ей в живот тыкался. Чесала за ухом и сама почему-то тихо млела, когда животное в ответ на эту ласку слабо, довольно урчало и лизало ей пальцы горячим шершавым языком… Так, что у Лэли колени тряслись от собачей радости. Но ей все равно нравилось.
Кажется, они все по-своему балдели от происходящего, даже Захар, который продолжал внушать своему животному, что Блуд должен Лэлю оберегать, защищать и охранять от любой угрозы, да еще и ориентироваться в пространстве помогать…
— С ролью поводыря он вполне справится, пока ты совсем не поправишься, — тихо проговорил мужчина, дразня ее щеку своим дыханием.
По спине мурашки от этого, приятные, горячие. Румянец расцветает на щеках, а она пытается разобрать смысл слов.
Как зверь должен был его понять? Лэля не представляла. Ей вот, вообще, очень сложно думать вдруг стало рядом с мужчиной. Потому решила, что Захару виднее — это ведь его пес.
Она же просто блаженствовала, готовая вот-вот начать довольно урчать, подобно самому Блуду. Воспоминания о ночном сне (?), кошмаре (?) затерлись и приглушились. Остались такими же четкими, она могла ответить на все вопросы Захара о том, что ей снилось, в деталях, но уже не так резали сердце и душу. Как очень давний эпизод. Словно тот голос Захара ночью, его слова, жаркие, надежные руки, обнимавшие, пока не встало солнце, само стремление ее успокоить изъяли, извлекли боль у Лэли из души, оставив лишь картинки.
Странно, если подумать… И ведь было над чем! Кто такая Юля? Почему Лэле было так больно во сне от мысли, что она умерла? Подруга? Родственница? Отчего сама Лэля так ненавидела ту церковь, которую, похоже, знала до последнего закутка? Отчего в неминуемом наказании была уверена?.. За что, кстати?! И почему есть ощущение, что ей не впервые доводится с душами или духами пересекаться, и за это Лэлю тоже никогда не хвалили, судя по всему? Будто бы в ее воле выбирать… И она в это верит?.. В сами… что? Приведения? Уффф!
Одни вопросы…
Только размышлять как раз и не хотелось. Лишь так же сидеть, блаженствуя и гладя Блуда; чуть рассредоточено вслушиваться в то, что Захар питомцу говорит и самой впитывать надежное и какое-то очень живое тепло мужчины, наставляющего зверя…
Откровенно говоря, Лэле казалось, что ее сейчас два зверя окружают. Один удобно устроился тяжелой мордой на коленях, лапами улегшись на ступени крыльца, где они все сидели, и позволяя ей гладить его. А второй сам обхватил плечи Лэли, притиснув, прижав крепко к своему боку, хоть и делал вид, что просто обнимает…
И не тот, что утробно урчит, уткнувшись влажным и прохладным носом в ее живот, самый опасный, пусть и реально на теленка по размерам смахивает, да и пасть полна острых зубов.