— А «ненаглядная» почему? — ломающимся голосом, потому что горло горячим комом перекрыло внезапно от избытка эмоций к нему, наконец уточнила.
Сама обняла Захара, едва сумев руками обхватить его грудь. Огромный, мощный! А ей не страшно рядом с ним. Так покойно, как никогда, кажется.
— Потому что насмотреться на тебя не могу, лэля, — усмехнулся Захар по-доброму как-то, так, что это и в голосе лучилось, вновь окатив ее счастьем.
— И я тебя хотела бы видеть, — вздохнула она. — Знаю точно, что не могла бы взгляд отвести… Ночью показалось, что стало лучше, что рассмотрела что-то, лицо твое… Но все еще нет. Все размыто, размазано, — грусть просочилась в голос, хоть она и не хотела, чтоб создавалось впечатление, будто ноет или жалуется.
— Увидишь, бесценная. Я все для этого делаю! — уверенно и как-то неожиданно жестко заявил Захар, как клятву давал. Опять коротко прижался к ее рту своим. Похоже, боялся не удержать себя в руках, если дольше секунды поцелуй продлится, прям как вибрировал весь под ее ладонями. Держал себя своей же волей, не позволяя ничего более. — Ведь уже лучше, помогает лечение. Теперь же и силуэты различаешь, не только свет.
Да, он был прав, с утра она различала больше, чем вчера: и массивный силуэт Блуда, и даже внушительную фигуру самого Захара… Мир теперь казался большим и разноцветным калейдоскопом! Рябило все! Но все равно так хотелось в глаза его заглянуть! До какого-то внутреннего зуда прямо! Ведь ночью удалось! Может, свет солнца мешает?
— А давай в село поедем? Тут недалеко, под горой, — вдруг предложил Захар, словно пытаясь ее отвлечь от печали, и такую мимолетную грусть развеять. — Попробуем купить там все то, что тебе для хлеба нужно, пока утро и рынок еще есть. А вернемся, и я печь исправлю. Тоже недолго, думаю, за пару часов справлюсь. Да и Блуда испробуем в качестве твоего помощника. В городе не стоит пока людей пугать, как ни крути, крупный он, а ты с непривычки можешь сама растеряться. Ну а в село можно, меня с ним там знают, привыкли к нашему «теленку», — весело, как между делом говорил Захар, не позволяя ей к прошлой теме возвращаться.
— Да, давай. С удовольствием хлеб испеку… — задумавшись, кивнула она с радостью.
Хотя головой Лэля зацепилась за эти определения… «Нашему», и еще, инструкции давая псу, он ее «хозяйкой» назвал… Такие серьезные обозначения, а он их так свободно озвучивает.
Несерьезно?.. Или, наоборот, Захар такой человек, что быстро и взвешенно принимает решения, сразу расставляя приоритеты и все точки над «и»? Разобраться бы…
— Ох, — вдруг отвлеклась и занервничала. — А если я не смогу сейчас испечь? Перепутаю ингредиенты? Неправильно оценю степень готовности закваски и теста? Не видя… — в какую-то неожиданную панику впала. Захотелось для него лучший хлеб в жизни испечь!
— Не волнуйся, лэля, справишься, я уверен, — он спокойно погладил ее затылок, слегка надавливая. — Твои навыки и умения при тебе, не делись никуда. А я буду твоими глазами, если только пожелаешь, — вновь ниже склонился к ее лицу, перебирая волосы.
Она вновь застыла, в который раз за утро оглушенная горячей волной тяги к этому мужчине! Их необъяснимой, но настолько ощутимой связи, словно заговоренными нитями руки… Нет… Сами души оплетены! С одной на другую веретено переброшено…
— Разве бывает, чтоб так везло, как мне сейчас? — растерянно выдохнула, не сразу осознав, что вслух сказала. Смутилась, уткнулась ему в грудь лицом.
А Захар вдруг рассмеялся, тепло, но вроде и с некой горчинкой…
— Мало кто меня «везением» назвал бы, ненаглядная, — как-то уж слишком ровно отозвался мужчина. — Вообще не так. Скорее «карой небесной».
Застыл, как прислушивается к ней. А она к нему. Само так получилось, будто на его «волну» настроилась, отголоски эмоций и мыслей уловила… Хотя разве можно так человека понимать, которого знаешь пару дней всего? И даже не видел никогда? Любой рационалист рассмеялся бы. Но Лэля, судя по всему, и ранее рациональностью не отличалась. Или с памятью ту потеряла!
Вот и сейчас прям ощутила новый поток разрядов, прокативших по его мышцам и нервам. И какую-то бездну в его груди, от чего мороз по коже прошелся, леденя и тревожа совсем иначе. Бездонную пропасть, полную непонятной ей решимости, отчаяния, смирения и… чего-то настолько неистового, что Лэля и не сталкивалась никогда ни с чем, хоть отдаленно в состоянии сравниться с накалом, который он от нее утаить пытался!.. Или от всех в этом мире, а она «услышала»?